Русский текст и метаязык лингвистики сегодня

1. Семантические роли слова язык

А. Специфические употребления

Б. Неспецифические употребления –

2. Тексты современной художественной литературы

3. Тексты современных лингвистических сочинений

Заключение

Все контексты можно расклассифицировать на основании семантической роли, приписываемой слову язык в предложении. Этой классификации

Что же такое роль слова? В предложении слова бывают подлежащим (субъектом), сказуемым (предикатом), дополнением, определением и т.п. В словаре же лексемам приписаны разные значения, которые группируются и классифицируются в зависимости от того, какие поняти имеются в виду в допустимых контекстах употребления словоформ.

Но, кроме того, можно выделить промежуточную категорию описания – семантические роли, или просто “роли” слова в предложении, не обязательно прямо связанные с синтаксическими. Например, когда говорят, что предмет речи, задаваемый некоторым словом в предложении, “играет” семантическую роль агенса, имеют в виду, что в картине, входящей в смысл всего предложения, в данном месте (в данной “прорези”) видится действующее одушевленное существо.

При описании языка под таким углом зрения сферы интересов лексикографа и философа не совпадают. Лексикографу наиболее интересно узнать, какие роли и в каких контекстах играет исследуемая лексема. Философ же стремится выяснить, каков сам по себе тот “актер”, которого мы воспринимаем как более или менее удачного исполнителя ролей, лишь догадываясь о том, с каким трудом (или, наоборот, с какой легкостью) этому исполнителю даются все эти роли.

В результате эмпирического анализа большого корпуса русской классической литературы мы приходим к следующей классификации ролей слова язык:

1. “Лингвистический” язык

1.1. Прямые значения

1.1.1. Язык-хранилище: система словесного выражения мыслей, служаща средством общения людей, то есть, langue Ф. де Соссюра; типовые конструкции: в языке X есть артикли; древнегреческий язык обладает богатой глагольной системой.

1.1.2. Язык как объект с инструментальным предназначением: стиль, слог; одновременно соответствует и langue, и parole, и langage. Например: Миша, будучи мертвецом, мог говорить языком писателя (Ю. Мамлеев, Центральный цикл). В этой роли язык особенно легко элиминировать, ср.: “мог говорить, как писатель” или – “употребляя те же выражения, что и писатели”, во втором случае с формой множественного числа писателей.

1.1.3. Язык-сцена, или платформа: средство и манера речи, общения, не обязательно вербального (язык музыки); что-то вроде langage. Типовые конструкции: перевести с одного языка на другой; найти общий язык. Эта роль противопоставлена роли инструмента (1.1.2): так, говорить на красивом немецком языке – не то же, что говорить красивым немецким языком.

1.1.4. Язык-агенс как творческая сила; напр.: Язык чертов с незапамятных времен борется за независимость от мозгов (С. Альтов).

1.2. Переносные значения (маргинальные значения):

1.2.1. (Устаревшее) народ

1.2.2. Пленный-информатор

2. Орган в полости рта

2.1. Прямые значения (анатомо-гастрономический язык):

2.1.1. Орган в полости рта в виде мышечного выроста, главное предназначение которого – пережевывать и глотать пищу. Среди прочего, во фразеологии говорят о следующих предназначениях такого языка (переносным значением в соответствующей идиоматике обладает не слово язык, а обрисовываемая ситуация в целом):

- лижущий язык; напр.: Когда Тюльпанов закончил, следователь облизнул белесым языком толстые губы и медленно повторил: Акушерка из нигилисток? (Б. Акунин, Декоратор);

- симптоматический язык: Закидай полз из последних сил, высунув язык и глядя в одну точку – туда, где застыла охваченная ужасом Марья Афанасьевна (Б. Акунин, Пелагия и белый бульдог);

- символический язык; напр.: И показала, гнусная карга, широкий красный язык (Б. Акунин, Пиковый валет).

2.1.2. Материал для приготовления блюда, также называемого язык

2.2. Переносные значения:

2.2.1. “Органический” язык, т.е., язык как орган в полости рта, на котором речь образуется (язык-станок), напр.: проситься на язык, вертеться на языке, (быть) на языке, сорвалось / слетело (слово) с языка.

2.2.2. Предмет, имеющий форму языка: язык пламени, колокола, ботинка; эта группа ролей маргинальна, если нет дальнейшего переноса. В результате же дальнейшего переноса получаем очень широко употребительную разновидность:

2.2.2.1. действующий органический язык (болтающий язык; развязывать язык и т.п.), иногда олицетворяемый – т.е.:

2.2.2.1.1. органический язык-агенс: Злые Языки говорили, что мы c Зыковым как прозаики стоим друг друга и что вся разница наших судеб в случайности признания и непризнания. (В. Маканин, Андеграунд).

неспецифические (внеролевые) употребления, характерные для гуманитарной речи вообще и относимые практически к любому абстрактному имени, когда говорят, например, что язык существует, нравится, отражает, на язык влияют, язык рассматривают, реконструируют или определяют (как нечто) или он сам выступает как нечто; или когда язык связывают с чем-либо и т.п.

Не обязательно ожидать, чтобы один автор реализовывал все ролевые возможности нашей лексемы. Так, А.С. Пушкин не полностью использовал возможности семантики слова язык. Пушкин избегает вещественных, низменных, “профанных” употреблений этой лексемы, этим отличаясь от своих современников (особенно от Н.В. Гоголя) и более поздних поэтов (особенно С. Есенина).

В противоположность лингвистам, писатели в художественных произведениях часто говорят об органическом языке, особенно часто – в именительном и винительном падежах. Например: … спросил Эраст Петрович

-70-

и прикусил язык, ибо про это знать ему вроде бы не полагалось

Теперь сопоставим тексты современной художественной литературы с некоторыми текстами современных лингвистов. Поскольку же в работах лингвистов говорят, в основном, о лингвистическом языке, а об органическом говорят разве что в фонетических исследованиях, – главное внимание будет уделено прямым лингвистическим значениям лексемы язык. Материал мы классифицируем по падежным формам слова язык.

Относительная частотность падежных форм в художественных произведениях такова. Наиболее частотна форма именительного / винительного падежа ед.ч.; в два с половиной раза реже ее формы предложного и (еще немного реже) родительного ед.ч., в полтора раза реже встречаютс формы творительного падежа ед.ч. В два раза реже последней – формы родительного падежа мн.ч., в полтора раза реже которого – формы именительного / винительного падежа. Частотность остальных форм примерно одинакова. Итак:

И./В.е. » П.е., Р.е. > Т.е. » Р.м. > И./В.м. > П.м. > Д.м., Т.м. > Д.е.

I. Единственное число

1. Именительный / винительный падеж

1.1. У Б. Акунина, как известно, имитирующего стиль 19 в., лингвистический язык имеетс в виду в 44% случаях, напр.: … звучит язык Данте, Турецкий гамбит. В нескольких случаях встречаем “язык-сцену” (Вы мне показывали ваш перевод письма на современный язык, Б. Акунин, Алтын-Толобас), а в основном – при предикате знать / изучать (язык).

1.2. У В. Маканина в совершенно незначительном числе случаев язык агентивен: …язык называет, Язык точен, бьет в десятку (В. Маканин, Андеграунд). В остальных контекстах имеется в виду часть ротовой полости.

1.3. У Ю. Мамлеева всего в 25% случаев имеется в виду лингвистический язык, причем главным образом как “язык-сцена” (А потом уже можно было перейти на более простой язык: что случилось, кто о чем думает, что пишет, Ю. Мамлеев, Московский гамбит).

1.4. У А. Марининой в 40% случаев имеется в виду лингвистический язык, чаще всего – в контексте “знать иностранный (английский, итальянский) язык” или как “язык-сцена”: На 1 июня до необходимой суммы им не хватало 90 тысяч рублей, что в переводе на общепонятный валютный язык означало 4000 долларов (А. Маринина, Когда боги смеются).

1.5. У В. Пелевина в половине случаев употреблений этой формы имеется в виду лингвистический язык, а именно – наиболее часто – как предмет знания и изучения: Поэтому в Москве так много его книжек, а дети так плохо знают язык (В. Пелевин, Generation "П"); В терминологии Чапаева это означало изучить язык, на котором говорит масса

1.6. У Т. Толстой большей частью говорится о высовывающемся языке: А друга Оленька, что вот тут, в Рабочей Избе, картинки рисует и язык высунула (Т. Толстая, Кысь). Только два раза находим у нее упоминание языка как предмета знания, типа: Гладкая периста грудка, человечье лицо – если сядет такая птица на ваши перильца, склонит головку, заворкует – заглядишься в ее глаза, забудешь человечий язык, сам защелкаешь по-птичьи, запрыгаешь мохнатыми ножками по чугунной жердочке (Т. Толстая, Ночь).

2. Родительный падеж

2.1. У Б. Акунина подавляющее большинство составляет упоминание незнания или забвения языка, типа: не знать какого-либо языка или лишиться языка; напр.: Ни одного человеческого языка Тарик-бею понимать не полагалось (Б. Акунин, Пиковый валет).

2.2. Единственный случай употребления этой формы у В.Маканина – язык как станок, с которого идут слова: Просто с Языка шло (В.Маканин, Андеграунд).

2.3. У Ю. Мамлеева количество примеров также очень мало, немного больше остальных случаев – с языком-сценой: Она пела песню на славянском языке, но в ней проявлялс древний слой праславянского языка (Ю. Мамлеев, Центральный цикл).

2.4. Подавляющее большинство употреблений у А. Марининой – при отрицании предиката знания (Буквы были латинские, но слова явно не английские, а никакого другого иностранного языка Зарубин не знал, А. Маринина, Седьмая жертва) и нахождения общего языка, т.е. языка-сцены (напр.: Он уже начал опасаться, что не сможет найти с этим человеком общего языка, А. Маринина, Не мешайте палачу). А также без отрицания в присубстантивной позиции – при числительных два, четыре и т.п., тоже как предмета знания: Освоение нового языка было в семье делом таким же естественным и повседневным, как чтение книг, поддержание чистоты в квартире и приготовление пищи (А. Маринина, Игра на чужом поле); … завуч школы, преподаватель английского языка и литературы (там же); а также когда говорится о переходе с одного языка-сцены на другой: … она их правильно перевела с птичьего языка на человеческий: не входи в ту дверь, которая будет открыта, ищи ту, котора заперта (А. Маринина, Стечение обстоятельств). Преобладает же роль языка как объекта знани / незнания.

2.5. У В. Пелевина доминирует присубстантивная позиция слова языка, напр.: …посостязаться с мастером языка, которому не обидно и проиграть, он успокоился (В. Пелевин, День Бульдозериста); … словарем русского языка, выпущенным Академией наук СССР (В. Пелевин, Бубен Нижнего Мира). Характерны для него же тема смешения языка (Когда происходит смешение языка, возникает вавилонская башня, В. Пелевин, Generation "П") и знания языка, ср. … в училище его не любили за преувеличенный педантизм, плохое знание русского языка, а с отлично знавшим немецкий Юрием он был накоротке (В. Пелевин, Хрустальный мир).

2.6. У Т. Толстой эта форма очень редко употребляется как лингвистический язык, и все в значении платформы (… и почти уже закончен перевод ненужной книги с редкого языка, Т. Толстая, Река Оккервиль). Во всех остальных контекстах упоминается язык-орган.

3. Дательный падеж

3.1. У Б. Акунина всего один раз в контексте учить языку (т.е. объекту знания): Мать научила его французскому языку, пристрастила к французской литературе и к французскому вольнодумству (Б. Акунин, Турецкий гамбит).

3.2. У В.Маканина, Ю. Мамлеева, Т. Толстой нет, а у В. Пелевина – один раз в словосочетании подходы к языку, т.е. к предмету изучения (… даже несхожие между собой цивилизации выработали типичные подходы к тому, что лежит в основе любой культуры, – языку и его алфавиту, В. Пелевин, Гадание на рунах или рунический оракул Ральфа Блума). То есть, эта форма нетипична в неспецифическом значении.

3.3. У А. Марининой в большинстве случаев говорится об экзамене или олимпиаде по какому-либо языку, т.е. роль объекта знания (Классный руководитель объявляет родителям результаты городской контрольной по русскому языку, А. Маринина, Украденный сон). Один раз – также как о предмете знания в совмещении с ролью сцены при предикате удивляться: Коротков подивился правильному, почти литературному языку, на котором изъяснялся недавний заключенный (А. Маринина, Реквием). Один раз имеется в виду язык-станок: Коварная буква "р" каталась по языку и зубам в произвольно выбранном направлении, упорно не желая становитьс на положенное ей место (А. Маринина, Шестерки умирают первыми).

4. Творительный падеж

4.1. У Б. Акунина чаще всего говорится о поцокивании языком, т.е. не о лингвистическом языке, а о языковом жесте: Он зацепил пальцем ее сиротский чулочек, свисавший с койки, и жалостно поцокал языком: «Как бомжиха -- в шкарпетках на ленточке» (Б. Акунин, Сказки для Идиотов). Немногочисленные упоминания лингвистического языка связаны с предикатом выражаться: Выражаясь языком дворов и мусоров, чистый ботаник (Б. Акунин, Алтын-Толобас) – это роль фантомного языка-стиля (поскольку можно перефразировать предложение, не упоминая слова язык), говорить: Говорил Пахоменко хорошим народным языком – заслушаешься, только частенько вставлял малороссийские словечки (Б. Акунин, Декоратор) и владеть – т.е. объекта знания (Я не владею Ее языком в совершенстве, Б. Акунин, Любовница смерти).

4.2. У В.Маканина говорится только об органическом, а не лингвистическом языке;

4.3. У Ю. Мамлеева данная форма (если имеется в виду лингвистический язык) употребляется при предикатах типа говорить. Язык здесь – фантом, синоним дл слова стиль (Мы все говорим одним языком, это страшный знак единства, Ю. Мамлеев, Центральный цикл) или просто избыточен, как в следующем предложении: … и слышит красавец, что заговорила, заговорила его Настенька человеческим языком! (Ю. Мамлеев, Народно-мифологические рассказы). Есть совсем немного примеров с предикатом владеть, о языке как объекте знания: … он давно подозревал, что владеет ангельским языком (Ю. Мамлеев, Американские рассказы).

4.4. У А. Марининой в двух третях случаев имеется в виду лингвистический язык,

при

- предикате речи (Но Василий Петрович написал свое объяснение нормальным русским языком, без употребления жаргона и без единой грамматической ошибки, А. Маринина, Реквием),

- (о)владения языком: Нужно только как следует овладеть одним, языком, а уж потом чем дальше – тем проще (А. Маринина, Игра на чужом поле),

- овладения знаниями (т.е. язык как объект), ср. В детстве и юности она была счастлива, только занимаясь математикой или иностранным языком (А. Маринина, Игра на чужом поле).

4.5. У Пелевина один раз встретилось владение языком и один – языком как форма подлежащего в пассивной конструкции: Все заметные девиации "психического фона" тут же, как фотокамерой, фокусируются языком (В. Пелевин, Зомбификация).

4.6. У Т. Толстой встречается только один раз как органический язык: …в Свиблове, – заплетался языком Тетеря, – от метро пять минут (Т. Толстая, Кысь).

5. Предложный падеж

5.1. У Б. Акунина и В.Маканина исключительно, а у Ю. Мамлеева почти во всех случаях имеется в виду язык-сцена, на котором нечто говорят, напр.: Это на дохтурском языке “пятно родимое” (Б. Акунин, Декоратор); Держались один за другого, перекрикиваясь на своем языке (В.Маканин, Кавказский пленный);

5.2. У А. Марининой в подавляющем большинстве случаев имеется в виду язык- сцена (Сейчас-то я с папашей разговариваю на своем языке, а тогда еще мелкий был, спорить не умел, А.Б.Маринина, Седьмая жертва), есть пара упоминаний языка-хранилища (Юрочка, ты никогда не задумывался над тем, что в русском, языке ярко проявляется половой шовинизм?

А. Маринина, Призрак музыки) и немного – языка-станка: Слова уже крутились на языке и готовы были вот-вот вырваться, но Сергей вовремя спохватывался: выгонит еще к чертовой матери (А. Маринина, Имя потерпевшего – никто).

5.3. У В. Пелевина в основном имеется в виду язык-сцена (На юридическом языке это значит, что в первую очередь Аллах создал понятия,

5.4. У Т. Толстой находим только пару примеров, в обоих случаях – язык- хранилище: … да и слова такого нет в языке, чтоб сказать, докуда видно с башни! (Т. Толстая, Кысь).

II. Множественное число

1. Именительный / винительный падеж – в подавляющем большинстве случаев имеем язык как объект знания:

1.1. Весьма редок у Б. Акунина; как лингвистический язык – единичный случай в роли предмета знания (Исполнителен, пишет грамотно, языки знает, смышленый…, Б. Акунин, Азазель).

1.2. У Маканина только метонимия (органический язык замещает своего обладателя): Злые Языки говорили, что… (В.Маканин, Андеграунд).

1.3. У Мамлеева – всего один раз, при предикате знать (…он же знает языки…, Ю. Мамлеев, Московский гамбит).

1.4. У А. Марининой – в подавляющем большинстве случаев как объект при предикате знания и изучения (Артему это удалось, так ведь на то он и Артем, головастый мужик и языки иностранные знает, как родную речь, А. Маринина, Убийца поневоле).

1.5. У В. Пелевина лишь в контексте знания языка: … любой, понимающий эти языки, сойдет с ума от величия германского духа (В. Пелевин, Оружие возмездия).

1.6. У Т. Толстой очень редко, и не как лингвистический язык.

2. Родительный падеж

2.1. У Б. Акунина очень мало случаев, а именно: предмет знания (Он очень умен, европейски образован, знает несметное количество восточных и западных языков, Б. Акунин, Азазель).

2.2. У Маканина всего один раз в словосочетании языков костра (Кавказский пленный), т.е. не лингвистический и даже не органический язык.

2.3. У Мамлеева тоже очень мало, и только в присубстантивной позиции в предложении: Кончил он где-то факультет иностранных языков (Ю. Мамлеев, Московский гамбит) – т.е. место, где изучают иностранные языки. Другой случай – в квантификации в роли сцены (Вскоре появилось переведенное на восемнадцать языков, прогремевшее на весь мир его эссе…, Ю. Мамлеев, Американские рассказы).

2.4. У А. Марининой несколько десятков случаев, почти исключительно как лингвистический язык, но обычно – как объект знания и изучения с квантификацией (Вот вы сказали, что знаете пять иностранных языков, А. Маринина, Седьмая жертва).

2.5. У В. Пелевина в роли сцены, с которой переходят на другую (… пришлось довольствоваться переводами с языков народов СССР, В. Пелевин, Generation "П") и при упоминании смешения языков.

2.6. У Т. Толстой – нет.

3. Дательный падеж

3.1. У Б. Акунина, В.Маканина, Ю. Мамлеева, Т. Толстой, В. Пелевина – практически нет.

3.2. У А. Марининой – почти исключительно с предикатами обучать и быть способным к иностранным языкам, т.е., в роли объекта знания и/или изучени (Матушка – лингвист, специалист по разработке методик обучения иностранным языкам, А. Маринина, Реквием).

4. Творительный падеж

4.1. У Б. Акунина, В.Маканина, Ю. Мамлеева, В. Пелевина, Т. Толстой – весьма редко и не в значении “лингвистический язык”.

4.2. У А. Марининой – в роли предмета изучения, при предикатах владеть и заниматься (Может, вы не знаете, но она свободно владеет пятью европейскими языками, А. Маринина, Игра на чужом поле).

5. Предложный падеж

5.1. У Б. Акунина несколько примеров, в них роли сцены и хранилища одинаково частотны, ср.: Хоть мы и говорим на разных языках, но иероглифы-то одни и те же (Б. Акунин, Левиафан); Такого слова в европейских языках нет (там же). То же у Ю. Мамлеева и В. Пелевина.

5.2. У В.Маканина и Т. Толстой – нет.

5.3. У А. Марининой чаще всего – язык-сцена: Цифры, длинные фразы, непонятные термины, даже слова на иностранных языках – она все запоминала и воспроизводила с непринужденной улыбкой (А. Маринина, Иллюзия греха). Значительно реже – хранилище: Сегодня она выбрала правила постановки вопроса к прямому дополнению в языках финно- угорской группы (А. Маринина, Игра на чужом поле). При предикатах разбираться и специализироваться (в языках) язык выступает в роли объекта знания: Обладая абсолютным слухом и хорошо разбираясь в иностранных языках, Настя подумала… (А. Маринина, Стечение обстоятельств).

Содержательно все лингвистические работы можно разделить на два класса:

- описательные (в том числе и т.н. “теоретические грамматики”); типовые примеры – практическая грамматика английского языка, Академическая грамматика 1980 г. (далее АГ-1980), словари;

- теоретические.

В обоих типах лингвистических работ слово язык практически не употребляется в “нелингвистическом значении”. Направленность этих двух типов текста различна. В описательных работах перечисляется репертуар средств конкретного языка, для них наиболее существенна роль языка-хранилища. Теоретические же работы сродни философским, а в том, что касаетс употребления слова язык, они обладают большим, но не полным сходством с художественными текстами.

Другая особенность теоретического дискурса состоит в том, что в нем язык берется вообще (напр.: теория языка), а в дескриптивных работах язык только очень редко употребляется без указания, какой именно: английский, русский, японский и т.п.

Сопоставим эти типы по тем же категориям, что и тексты художественной литературы, отвлекаясь от тех случаев, в которых язык входит в цитации или примеры. Отвлекаемся мы также от назывных предложений, в частности, от заглавий (напр.: Русский литературный язык первой половины XIX века), в которых, как и вообще в беспредикативных словосочетаниях, какую-либо роль слову язык приписать затруднительно. Не рассматриваем мы подробно и неспецифических употреблений, доля которых огромна в теоретических работах и значительно скромнее в дескриптивных – отчего, в частности, теоретические работы более доступны неспециалистам, чем дескриптивные. Ведь неспецифические предикаты направляют мысль интерпретатора в то русло, которое для негуманитария могло еще и не сформироваться, а потому все высказывания с такими предикатами находятся за пределами понимания и жизненного смысла дл нелингвиста, осваивающего язык.

I. Единственное число

1. Именительный / винительный падеж

1.1. В дескриптивных работах частотными предикатами являются: охватывать (Синтаксическая система литературного языка, так же как и литературный язык в целом, охватывает обе формы языка – письменную и разговорную…, АГ-1980), обладать (Русский язык обладает разными формальными средствами выражения подчинительной связи, там же), обслуживать (Весь английский язык в качестве сказуемых обслуживают только 7 формул, Л. Кутузов, Практическая грамматика английского языка). При них язык трактуется как хранилище, в которое некоторый элемент может войти, обогатив его (Выражение это давно и очень прочно вошло в русский язык, Д.Ю. Кобяков, Приключения слов). Но наиболее часты – изучать и знать (Эта книга предназначена для изучающих английский язык…, А.С. Хорнби, Конструкции и обороты английского языка), когда у языка роль объекта знания, и переводить на (…которое переводится на русский язык…, там же) – роль сцены.

1.2. В теоретических работах есть, кроме указанных, и другие предикаты:

- язык служит тем или иным целям (Ведийский язык, служивший индийской ветви ариев, И.П. Сусов, История языкознания),

- язык получает распространение (т.е. употребляется) и т.п.,

- язык знают, понимают, исправляют – или утрачивают и забывают.

Везде при этом язык выступает в роли объекта. Когда говорят, что язык функционирует или что он реагирует на что-либо, вырабатывает какую-либо способность в себе и т.п., этот объект интерпретируется как механизм или организм. На язык переводят (язык-сцена), он располагает, напр., лексемами: Теоретически ничто как будто не противоречит тому, чтобы язык располагал лексемами, имеющими коммуникативные функции темы/ремы и данного/нового (Ю.Д. Апресян, Типы коммуникативной информации дл толкового словаря). Большое количество олицетворений встречаем в книге Ю.С. Степанова «Константы» (напр.: Язык принуждает – или, лучше сказать, – не принуждает, а мягко и благотворно

-77-

направляет людей в именованиях, присоединяя поименованное к самым глубинным пластам культуры

2. Родительный падеж

2.1. В дескриптивных работах эта форма употребляется чаще всего в присубстантивной позиции, типа: грамматическая система русского языка, словарь русского языка. Тогда словоформа языка трактуется, как правило, не специфически, а как элемент теоретического дискурса; кроме того, встречаем словосочетания типа изучение / преподавание / использование русского языка, номинализацию, в которой язык играет роль объекта изучения / знания. Более специфично упоминание языка-хранилища: … будучи прямым заимствованием из французского языка, оно коренным образом изменило свое значение (А.Д. Шмелев, Широта русской души).

2.2. О теоретических работах можно сказать то же самое. Выражения типа богатство языка можно трактовать как трансформированную роль хранилища, а изучение языка – как роль объекта знания, однако их частотность сравнительно невелика на фоне общегуманитарных словосочетаний типа: создание для японского языка, описание / грамматика японского языка, явления / особенности русского языка и т.п.

3. Дательный падеж

3.1. Эта форма весьма нечаста в описательных работах. Относительно часты предикаты класса принадлежать (Русскому языку принадлежит большое количество безглагольных предложений, АГ-1980), придающие языку роль хранилища. Однако с этим падежом очень велико употребление неспецифических сочетаний, таких как отвращение к языку и свойственны современному разговорному языку.

3.2. Специфические употребления (такие как обучение языку и пособи по русскому языку – где имеем язык как объект обучения) реже тех случаев, когда дательным падежом управляет глагол «общетеоретического» класса (ср.: обращаться к ведийскому языку, интерес к китайскому языку, исследования по русскому языку).

4. Творительный падеж

4.1. В описательных работах, как и в письменном стиле речи вообще, довольно часто используется форма пассивного агенса, напр.: …грамматический образец (структурна схема, предикативная основа), специально предназначенный языком для построения отдельной относительно самостоятельной единицы сообщения (АГ-1980) и сравнительные конструкции (более широкое по сравнению с современным литературным языком употребление огласованных форм, В.М. Марков, Очерки по истории русского литературного языка), предикаты типа обращаться с (языком), служить и стать (международным языком). Значительно менее часты специфические (иногда номинализованные) предикаты изучения (заниматься языком, работа над языком, овладеть / владеть языком), управляющие творительным падежом.

4.2. В теоретических работах картина близкая, число неспецифических предикатов еще больше.

5. Предложный падеж

5.1. В описательных работах подавляющее большинство употреблений связано с ролью хранилища (напр.: … в языке имеет место совпадение, перекрещивание их функции в сфере номинации, АГ-1980), особенно при предикатах существования, разграничения (в русском языке различаются…), употребляться, закрепиться, функционировать, действовать, обнаруживать тенденцию (к чему-либо) и т.п. Лишь в единичных случаях, в лирических отступлениях, встречается язык-сцена: Как было бы просто и легко общаться на иностранном языке, заменяя в предложениях только слова из одного языка на слова из другого! (Л. Кутузов, Практическая грамматика английского языка). Употребление этой роли придает дескриптивному сочинению популяризаторский привкус. Сравнительно редко встречаютс и неспецифические контексты, типа наука о языке.

5.2. В некоторых теоретических работах неспецифические контексты (представления о языке, наука о языке и т.п.), а также язык-сцена (…миссионеры- иезуиты, издававшие на китайском языке книги о западной науке и технике, И.П. Сусов, История языкознания), представлены гораздо шире, чем язык-хранилище. Иногда роль хранилища и неспецифическая роль (напр., при глаголе видеть – в чем-либо что-либо) сочетаются в рамках одного предложения: В каждом отдельном языке видится инструмент для специфической интерпретации мира в соответствии с заложенным в этом языке

миропониманием, орудие формирования для говорящего на нём народа картины мира (там же).

II. Множественное число

1. Именительный / винительный падеж

1.1. В описательных нетипологических или сравнительно-исторических текстах встречается очень редко. Употребляя эти формы, автор позволяет себе воспарить над обыденностью и к точности не стремится: Все современные языки пришли к нам из далекого прошлого, непрерывно развиваясь и совершенствуясь на своем пути (Л. Кутузов, Практическая грамматика английского языка). Язык как объект изучения, язык-сцена (на который нечто переводят) и язык- хранилище (в состав которого входит то или иное слово) одинаково часты, но еще более часты неспецифические контексты.

1.2. В теоретических работах употребительность этой формы значительно больше. Преобладают: язык-сцена (когда говорят о переводе на иностранные языки) и неспецифические предикаты рассматривать, исследовать, группировать, сравнивать, оценивать и т.п. языки.

2. Родительный падеж

2.1. В дескриптивных текстах случаи единичны, а именно, в роли объекта знани (знатоки языков, преподавание иностранных языков) и хранилища (при предикате существования с квантификацией: нечто существует в большинстве языков).

2.2. В теоретических текстах употребительность в десятки раз выше, особенно в неспецифических ролях в качестве подчиненной части

3. Дательный падеж

3.1. В дескриптивных текстах чрезвычайно редок.

3.2. В теоретических текстах – при неспецифических предикатах, типа: интерес к языкам, равный священным языкам, подход к языкам, присущий всем языкам.

4. Творительный падеж

4.1. В описательных текстах чрезвычайно редок – в основном, при глаголе владеть (языками).

4.2. В теоретических текстах встречается еще реже. Находим его исключительно в неспецифических ролях. А именно: логического подлежащего пассивной конструкции (Мартынов считает, что это слово заимствовано германскими языками из славянского, Ю.С. Степанов, Константы) и при предикатах контакта (с языками), сравнения или родства и иметь дело (с чем-либо), напр.: В ранге языка мирового общения русский язык контактирует непосредственно лишь с несколькими языками того же ранга, там же).

5. Предложный падеж

5.1. В описательных текстах – почти исключительно роль хранилища (…все же можно видеть идиоматичность в двух языках (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, Приметы времени и места…).

5.2. В теоретических работах употребительность значительно выше, а картина близка к тому, что наблюдается в формах единственного числа.

Относительная частотность падежных форм в двух типах лингвистических текстов такова. В дескриптивных работах наиболее частотны формы предложного падежа ед.ч., в полтора раза реже встречаются формы родительного падежа ед.ч., еще в два раза меньше – формы именительного / винительного падежа ед.ч., остальные формы по частотности практически мало отличается друг от друга. Итак:

П.е. » Р.е. » И./В.е. »> Т.е., П.м., Д.е. » И./В.м., Р.м. > Т.м. > Д.м.

В теоретических же работах преобладают формы родительного падежа ед.ч., примерно в два с половиной раза реже употребляются формы именительного и предложного падежей ед.ч., еще немного реже – формы родительного падежа мн.ч. Формы творительного и дательного и падежей ед.ч. употребляются еще в два раза реже:

Р.е. »> П.е. > И.е./В.е. > Р.м. » Т.е. > Д.е. > П.м. > И./В.м. > Т.м. > Д.м.

Как видим, по употреблению форм предложного и родительного падежа единственного числа можно отличить теоретические работы от описательных.

Однако, если взять отдельно какую-либо конкретную теоретическую работу, то, в зависимости от интересов и фона автора, можно обнаружить

П.е. (417) > Р.е. (382) » И./В.е. (221) > П.м. (144) > Р.м. (101) » Т.е. (48) > Д.е. (30), И./В.м. (28) » Д.м. (11), Т.м. (10).

То есть, по наиболее частотной своей характеристике эта работа скорее описательная, и не случайно: ведь она построена как словарь, пусть даже трактующий теоретические проблемы.

Слово язык очень часто употребляется и в классической художественной литературе 19-20 вв., и в литературе начала 21 в., но обладает свойствами иными, чем в произведениях лингвистов. Главный герой лингвистических сочинений – язык, а не человек. Главный же герой обыденной речи – именно человек. Под влиянием обыденной речи, обыденного сознания в конце 20 – начале 21 в. произошел в нашей науке поворот к «человеку в языке». Это – интерес к исследованию обыденных представлений о мире, «наивные теории» (folk theories) этики, психологии, философии.

Отвлеченность от обыденных интересов обычного человека, необходимость большого фона фактографических и терминологических знаний затрудняют доступ к фундаментальным лингвистическим знаниям. Возможно, положение лингвистики даже хуже, чем у других наук. Так, на всю жизнь остаются школьные знания теоретической математики, физики, химии и т.п., но вряд ли кто-либо назовет сопоставимое количество сведений из теории языка. Более того, поэты- концептуалисты употребляет наши лингвистические термины в пародийном ключе.

В некотором смысле, это положение естественно. Лингвистический метаязык – как любой «профессиональный язык» – сходен с жаргоном. Как и на жаргоне (напр., на арго), на этом метаязыке можно выразить далеко не все, что существенно для обыденного сознания. Например, объяснение в искренней любви на арго звучит пародийно. Гораздо больше подходит арго дл выражения презрения, ненависти и т.п. Для поэта язык – предмет любви и восхищения. А выразить эту любовь к языку на лингвистическом метаязыке так же трудно, как и объясниться в любви на воровском арго. И наоборот: далеко не все, что может сказать лингвист своим коллегам, существенно для обычного человека (другое дело – насколько удачно мы формулируем свои мысли на общедоступном языке). Можно предположить, что когда лингвистика приобретет общественный статус других наук – математики, химии, физики, – если это вообще когда-либо произойдет, – изменится и станет более разнообразным употребление слова язык в обыденной речи. Стремиться же к такому повышению статуса гуманитарных наук нам нужно: иначе вакуум будет заполнен тем, что к духовности не имеет никакого отношения.

Возникает вопрос: есть ли у теоретического языкознания проблемы, которые так же жизненно необходимы любому человеку в 21 в., как и основы иных научных дисциплин? Или же базовый багаж знаний в нашей области сводится к техническому инвентарю, связанному с формулировкой

Ответ на поставленный вопрос звучит по-разному в разные эпохи, а вопрос этот очень важен для развития духовности в нашем обществе.

Предпосылки для развития духовности в нашем обществе есть: человек по природе своей – существо духовное. Об этом свидетельствует стремление детей выражаться сначала на взрослом интеллектуальном языке, а затем и сделать этот взрослый интеллектуальный язык языком своего внутреннего мира. Таковы вкрапления в разговорной речи, исходно принадлежавшие регистру, обращенному к форме высказывания: короче, достаточно, чисто конкретно и как бы. Любопытной новацией языка школьников и студентов являетс употребление то, что при предикатах знания и полагания: Я думаю то, что завтра дождя не будет. Эти вкрапления всегда раздражали представителей старшего поколения, привыкших употреблять их «по делу». Видимо, напрасно. Ведь если место, зарезервированное природой для духовности, не занято сначала интеллигентским жаргоном, а затем и интеллигентской ментальностью, оно заполняется чем-нибудь иным.

Вспомним: в конце 20 в. мы сетовали на то, что молодежь употребляет заимствования из английского языка. Но когда в 1990-е гг. эти заимствования сменились обширными вкраплениями из речи уголовного мира, мы с запозданием поняли, что из двух зол американизмы лучше. Можно с уверенностью сказать: “интеллектуализмы” – еще меньшее зло, чем американизмы.