В.З. Демьянков

Интерпретация текста и стратагемы поведенияћ

-109-

В человеческом общении можно рассматривать два основных вида деятельности: это – интерпретация и преобразование ситуации.

Процесс общения состоит в том, чтобы получить необходимое множество интерпретаций и совершить определенные ходы в соответствии с правилами протекающей «игры» – вида общения.

Множества правил игры могут не совпадать у разных участников игры: набор их, для каждого вида игры, варьируется от человека к человеку, и им ребенок обучается способом, аналогичным тому, как он обучается строить правильные предложения на родном языке.

Тот факт, что люди могут участвовать в одной и той же игре, придерживаясь каждый своих правил игры, можно объяснить тем, что между множеством интерпретаций ходов в течение одной и той же игры у одного участника и аналогичным множеством интерпретаций другого участника существует изоморфизм, вследствие того, что множества «учебных» типовых игровых ситуаций участников пересекаются.

Говоря, что два человека играют в одну и ту же «игру» (например, «знакомство», «спор» и т.п.), мы оцениваем игру извне, глазами стороннего наблюдателя: поскольку набор правил у каждого из участников свой собственный, то проинтерпретировать игру тем или иным образом можно только, опираясь на определенный набор правил, объединяемый в комплекс правил определенной игры какого-то человека (интерпретатора ситуации). В частности, явление эмпатии[1] можно определить как

-110-

такую интерпретацию игровой ситуации, которая описывается данным предложением, как бы глазами одного из участников этой ситуации, или, точнее, приближаясь больше к точке зрения одного из участников, чем другого. Для каждого интерпретатора ситуации гораздо более вероятно эмпатизировать с тем участником ситуации, набор правил данной игры которого представляется нам более близким к набору правил этой же игры у самого интерпретатора.

В терминах этих же понятий можно определить понятия локуционного, иллокуционного и перлокуционного актов[2] . Локуционный акт – это ход одного из участников, заключающийся в произнесении некоторого интерпретируемого им самим языкового выражения. Иллокуционный, или внутриречевой акт – это тот ход, который, в интерпретации автора языкового выражения, совершается в силу самого произведения этого выражения. Перлокуционный, или речепосреднический акт – это интерпретация языкового выражения кем-либо как хода в данной игре. В этих же терминах можно определить и «понимание»: это – такой вид игры, когда «понимающий» одновременно

а) интерпретирует навязываемые его партнером (или партнерами) по общению ходы как относящиеся к конкретному типу игры (возможно, учитывая какие-то отличия его набора правил от набора правел той же самой игры у его партнеров),

б) принимает навязываемую ему игру и

в) интерпретирует те языковые выражения, которые предлагаются ему для понимания его партнерами, в рамках этой игры.

Один и тот же участник может быть вовлечен в игру одновременно на двух уровнях: на уровне сознания (когда он пытается воплотить ту или иную тактику общения для выполнения

-111-

осознанного стратегического плана) и на уровне подсознания (когда воплощению подвергается подсознательный стратегический план). Кроме этого, один и тот же участник по ходу общения может участвовать одновременно более чем в одной игре. Тогда ходы, относящиеся в разным его тактикам, должны каким-то образом увязываться между собой.

Например, почти любое языковое общение связано одновременно более чем с одной игрой: с игрой в понимание, с одной стороны, и с некоторой специфической игрой, которая, например, связана с поводом для общения. Впрочем, можно привести массу примеров общения, представляющих собой только одну игру: например, общение, состоящее исключительно из игры в понимание, или случай, когда общаются люди, не знающие языка друг друга, целью такого общения является то, что можно назвать «игрой в общение».

Приводить в исполнение стратегический план участник игры может одновременно с помощью нескольких тактик, – скажем, одной основной и другой – вспомогательной. Механизм увязывания здесь, видимо, аналогичен механизму увязывания в случае более чем одной игры.

Механизм увязывания также можно представить себе состоящим, на каждом этапе его работы, из интерпретации того или иного хода (реально совершаемого или задумываемого), «проигрывания» возможных последствий этого хода (опять-таки в соответствии с собственными правилами той игры, к которой этот ход отнесен), интерпретации каждого из получаемых таким образом последствий с точки зрения желательности, нежелательности, целесообразности и т.п. и в санкционировании хода или отказе от него.

Таким образом, механизм увязывания является «директором» всей программы, регулирующей общение, отдельными «модулями» которой являются механизмы интерпретации и совершения ходов.

Существующие системы искусственного интеллекта в этом смысле моделируют редуцированный механизм общения. Обычно редукции подвергается модуль исполнения ходов. Это – не просто модуль, занимающийся выполнением детерминированного

-112-

предписания, и речь здесь должна идти на самом деле о моделировании процесса выдвижения гипотез относительно стратегий поведения, о тактическом исполнении этих стратегий, о выборе тех средств претворения в жизнь тактических решений, к которым приходит человек в результате увязывания возможных ходов. В частности, сюда же относится и проблема производства языковых выражений, которые могут участвовать в качестве конституенты хода игры. Вряд ли производство уместных при данном ходе языковых выражений является процессом вполне детерминированным: такое предположение противоречило бы интуитивному представлению о том, какие муки приходится иногда человеку испытывать в поисках нужных выражений. Процесс производства языковых выражений представляет собой процесс выдвижения гипотетических вариантов, которые подвергаются интерпретации с точки зрения уместности их в качестве конституенты хода в данных обстоятельствах игры. Поэтому понятие ситуации общения как бы расщепляется на два составляющих понятия: это –

1) схема ситуации, – результат интерпретации ситуации общения как принадлежащей описанию определенного типе игры, – и

2) то, что задает релевантные конкретные наполнители этой схемы, описывая конкретных действующих лиц и конкретные обстоятельстве с той точностью, которая требуется в силу структуры схемы ситуации.

Кстати, возможен тот случай, не такой уж редкий, когда множество употребимых речевых выражений может быть задано чуть ли не списком. Так, в играх типа «приветствие на улице», «обращение к незнакомому на улице», «просьба о прощении» могут быть употреблены, в качестве необходимых компонент, языковые выражения, входящие в достаточно ограниченный набор структур (их относят обычно к речевому этикету данного языка и данного общества). Однако даже в случае таких редуцированных выборов всегда имеет место интерпретация кандидатов на звание конституенты хода в данных обстоятельствах игры. Выражение-кандидат, неудовлетворительное с точки зрения определенного условия, входящего в тактику говорящего, отбрасывается, когда механизм увязывания работает исправно, и интерпретации подвергается следующее продуцируемое грамматикой выражение-кандидат.

-113-

Если же выражение-кандидат удовлетворяет такому условию, то оно и предъявляется, являясь, таким обрезам, наименее сложным допустимым варианта: возможность существования нескольких кандидатов, одинаково уместных в конкретных обстоятельствах, очень редко реализуется в полном объеме. То, что может быть предъявлено более сложное языковое выражение из набора одинаково возможных вариантов, объяснимо тактическом условием, которое можно, например, сформулировать так: «Выразись как можно необычней, при этом соблюдя правила игры». Тогда перебор интерпретируемых выражений ограничивается только временем, допустимым для молчания или при обдумывании ответа.

В рамках очерченного подхода можно говорить и о понятиях, связанных с интерпретацией текста. Определить правильно построенный текст как последовательность грамматически правильных предложений – это значит задать всего лишь необходимое, но еще не достаточное условие; текст – это результат человеческой деятельности, который можно определить как такое единство предложений, которое направлено на выполнение определенных стратегических и тактических задач общения в широком смысле. Помимо грамматической правильности составляющих его предложений, существует еще нечто, определяющее связность его и служащее индикатором социальной нормативности логики авторе, внимательности автора в выборе речевых средств и т.п.

Поэтому, кроме условия «состоятельности» интерпретации для отдельных частей текста, необходимо выполнение условия его связности («нешизофреничности») для того, чтобы он мог, по меньшей мере, интерпретироваться как приемлемый.

Возможно, решение этой проблемы будет найдено в опоре на понятие «стратагемы общения»[3] .

-114-

Это понятие, так же как и понятия стратегии и тактики речевого общения, пока что не удалось исчерпывающе описать даже на уровне явления, хотя существует давняя традиция нормативных руководств; классический пример такого руководства – известная книга Д.Карнеги[4] .

Так, по Карнеги, правила общения, нарушение которых приведет либо к тому, что собеседник останется вами неубежден, либо к тому, что вы о ним расстанетесь врагами, выглядят так:

1) единственный способ использования самого лучшего имеющегося у вас аргумента – это избежать его упоминания;

2) проявляйте уважение к мнениям других, никогда не говорите оппоненту, что он неправ;

3) если вы в каком-то месте рассуждения или поведения оказались неправы, признайте это как можно быстрее и как можно более эмфатично;

4) начинайте опор дружелюбно;

5) избегайте того, чтобы оппонент мог оказать «нет»: пусть он уже о самого начала говорит «да»;

6) пусть оппонент говорит основное время;

7) пусть он думает, что навязываемая вами ему идея – его собственная;

8) попытайтесь увидеть вещи глазами оппонента;

9) проявляйте симпатию по отношению к мыслям и интересам другого;

10) попытайтесь изменить мнение или поведение других, апеллируя к благородным мотивам;

11) драматизируйте свои идеи (пусть они будут не только наглядны, но и близки по настроениям другому);

12) каждый удачливый человек любит игру, это – способ проявления своего достоинства, поэтому, если вы хотите привлечь на свою точку зрения человека остроумного[5] , то бросьте перчатку вызова.

Эти и другие подобные правила (у самого Карнеги, кроме приведенных, имеются еще «правила» завоевания симпатии, общения с подчиненными и правила «игры» в семейной жизни) формулируются как стратегические приемы, направленные на выполнение некоторой общей, более или менее конкретной цели. То, как могли бы выглядеть тактические

-115-

приемы осуществления этих стратегий, у Карнеги можно извлечь только из примеров. Многое из того, что связано с этими стратегиями и с тактикой, формулируемо как правила использования языка. К таким правилам тактики можно отнести «правила игры» в диалог у П. Грайса[6] . Они формулируются как «максимы» и разбиваются на четыре группы, носящие названия в соответствии с кантовской терминологией: количество, качество, отношение и образ действия.

К категории количества относятся следующие максимы:

1) вклад в разговор должен быть в той степени информативен, какая требуется в реальных целях общения;

2) этот вклад не должен быть более информативен, чем требуется.

К категории качества относится одна супермаксима: «Старайся сделать так, чтобы твой вклад в разговор соответствовал истине», – и две следующих максимы:

1) не говори того, что ты сам считаешь ложью;

2) не говоря того, о чем у тебя нет достаточных доводов.

К категории отношения относятся только одна максима: «Говори по существу».

И, наконец, к категории образа действия относятся максимы относительно того, как, а не что должно сообщаться. Сюда относится одна супермаксима: «Выражайся ясно» – и несколько максим, список которых может быть продолжен:

1) избегай неясности выражения;

2) избегай неоднозначности выражения;

3) будь краток;

4) следуй определенному порядку изложения.

Следование максимам связано с большей или меньшей степенью удачности общения. Поэтому к их числу должны быть отнесены, по мнению П. Грайса, еще и такие виды максим, которые можно назвать эстетическими, социальными, моральными и тому подобными, – например: «Будь вежлив».

Несоблюдение этих максим, одной или нескольких, возможно:

а) втихую и незаметным образом, не демонстративно;

б) демонстративно, когда говорят, например, что некоторая максима не может быть выполнена по той или иной причине (например, фразой

-116-

«К сожалению, я не имею права ничего больше по этому поводу сообщить»);

в) в силу того, что в конкретных обстоятельствах какие-то две максимы оказываются совместно невыполнимыми: например, если говорящих не имеет достаточных данных о том, о чем он должен высказаться, он не может соблюсти первую максиму количества, не нарушив вторую максиму качества;

г) сознательно, высказав свое ироническое отношение к ней.

Изучение указанных принципов ведения разговора имеет не только синхронный аспект, но и диахронический и типологический – это, например, сопоставление социальных и национальных правил общения[7] .

При подходе к тексту как к выражению, выполняющему определенный стратегический замысел, можно сказать, что интерпретация содержит:

1) описание круга стратегий, на выполнение которых он направлен, и

2) оценку степени удачности использования текста при осуществлении каждой такой конкретной стратегии в определенных условиях.

Связность текста устанавливается по этой оценке.