В. З. Демьянков

Текст и дискурс как термины и как слова обыденного языка

This page copyright © 2007 V.Dem'jankov.

http://www.infolex.ru

Электронная версия статьи:

Текст и дискурс как термины и как слова обыденного языка // IVМеждународная научная конференция «Язык, культура, общество» . Москва, 27–30 сентября 2007 г.: Пленарные доклады. М.: Московский институт иностранных языков; Российская академия лингвистических наук; Институт языкознания РАН; Научный журнал «Вопросы филологии», 2007. С.86–95.

CONTENTS

1. Родной романский ареал

2. Чужой германский ареал

3. Чужой русский ареал

3.1. Словоупотребление до начала XX в.

3.2. Словоупотребление в XX–XXI вв.

4. Динамика словоупотребления

5. Различия между текстом и дискурсом

Литература:
-86-

В русском и в западноевропейских литературных языках некоторые лексические единицы употребляются и как термины, и в обыденной речи. Некоторые же слова – только как термины, а другие слова обыденного языка в качестве терминов звучат странно. Есть ли здесь какая-либо закономерность?

Заметим сразу, что, в отличие от слов обыденного языка, лингвистический термин несет с собой исходную мотивацию как непременный атрибут терминологической культуры. На эту мотивацию и ориентируется профессиональное сообщество, когда решает, какой термин и в каком контексте подходит лучше, а какой – хуже.

Например, термин концепт в сегодняшнем употреблении в русском и западноевропейских языках сохраняет исходную мотивацию – образ «зачаточная истина», метафору, исходно лежавшую в этом термине.

Аналогичное верно и для других элементов лингвистического метаязыка. Так, термин текст до сих пор несет в себе образ сотканной материи со своими переплетениями. А у термина дискурс до сих пор сохраняется образ челночной процедуры, перебегания от одной точки в мысленном пространстве к другой (подробнее см. [Демьянков 2005]).

В то же время, все те же единицы в качестве слов обыденного языка лежат вне «терминологической культуры» и допускают переосмысление или даже забвение внутренней формы.

Так, в классической латыни бросается в глаза связь textus с тканью и вообще с «внеречевыми» реалиями. Например: Habebat indutui ad corpus tunicam interulam tenuissimo textu, triplici licio, purpura duplici: ipse eam sibi solus domi texuerat (Apulei. Florida). Textus как производное от texo ‘ткать, плести, строить, сплетать’ только в переносном значении означал иногда ‘слог, стиль, связь, связное изложение’. Основная же масса значений связана с ткачеством. В «Вульгате» не встречаем употребления этой основы со значением ‘текст’.

А вот discursus – производное от discurro ‘бегать в разные стороны, растекаться, распадаться, распространяться’, – лишь в переносном смысле имел значение ‘рассказывать, излагать’ (super aliquid pauca discurrere, Ammianus Marcellinus) – ср. русский образ со значением пространной речи по древу растекаться (течи в др.-рус. означало ‘бежать’). Discursus в словарях фиксируется с главным значением ‘бегание, беготня туда и сюда, бестолковая беготня’. Например: quidquid agunt homines, votum, timor, ira, voluptas, gaudia, discursus, nostri farrago libelli est (D.Iuni Iuvenalis. Saturae). И лишь в переносном значении, зафиксированном довольно поздно, в «Codex Theodosianus» (438 н. э.), – ‘беседа,

-87-

разговор’. Из-за этого иногда бывает трудно установить, имел ли автор в виду беготню или разговор: не всегда удается однозначно констатировать только значение ‘беседа’. С несомненностью можно установить только сему «беспорядочность, суетливость», вносимую префиксом dis-. Например: Discursare vero et, quod Domitius Afer de sura Manlio dixit, «satagere» ineptissimum: urbaneque Flavus Verginius interrogavit de quodam suo antisophiste quot milia passum declamasset (Marcus Fabius Quintilianus. Institutio oratoria).

Для носителей поздней латыни словосочетания типа discursus stellarum имеют, таким образом, два прочтения: «движение звезд» и «разговоры звезд между собой». Например, в предложении Fieri videntur et discursus stellarum numquam temere, ut non ex ea parte truces venti cooriantur (C.Plinii. Naturalis Historiae): сам автор, разумеется, имел в виду беспорядочное движение звезд. Образ «и звезда с звездою говорит» (М. Ю. Лермонтов) вполне мог быть очень поздним отзвуком этого переистолкования.

Некоторая ясность появляется в средневековой латыни. Так, у Фомы Аквинского (1225 или 1226–1274 гг.), который очень часто употреблял основу discurs- и гораздо реже основу text- со значением «текст» (хотя нередко встречаем у него contextus ‘контекст’ [1]), несомненно, имеется в виду разговор-размышление в следующем пассаже: Sed dicebat quod intelligere anime est cum discursu, intelligere vero angeli est sine discursu: et sic non est eadem operatio secundum speciem anime et angeli (Thomae Aquinatis. Quaestiones disputatae: De anima); ср. также: Ergo intelligere cum discursu et sine discursu non diversificant speciem (Там же).

У Аквината же находим прилагательное discursivus, ставшее столь популярным в немецкой классической философии (особенно начиная с И. Канта): utrum scientia Dei sit discursiva (Thomae Aquinatis. Summa Theologica, Prima Pars). Причем дискурсивной может быть или не быть cognitio, но всегда дискурсивны scientia divina и cognitio angelorum. Отношение очень прозрачно: Deinde, quia discursus talis est procedentis de noto ad ignotum (Там же). В более поздней философской латыни, например, у Ф. Бэкона (1561–1626) в «Новом Органоне» дискурсивным становится ingenia (врожденные способности, талант) [2].

Итак: discursus как философское понятие – челночна процедура от известного к неизвестному и обратно [3].

Сопоставление того, как употребляются на протяжении всей истории эти термины в родном романском (в латинском, французском, испанском, итальянском) и в чужих ареалах (в русском, английском и немецком языках) на материале многоязычного корпуса литературных и научных текстов позволяет прояснить некоторые моменты в ответе на поставленный выше вопрос.

Оказывается, что соответствия латинского textus в современном значении первоначально обладают ассоциацией со «священным текстом» в обоих ареалах: родном (романском) и «чужих» (германском и славянском).

To contents

1. Родной романский ареал

1.1. В итальянском языке слово testo до сегодняшнего дня омонимично: оно означает не только «текст», но и «цветочный горшок, (глиняную или металлическую) форму для запеканок и т. п.» [4]. В значении «текст» этот термин обладает и переносным смыслом: оригинал, подлинник, прототип (поведения и речи). Например: far testo (букв. ‘делать текст’) ‘служить образцом, быть авторитетом’. В значении «Священное Писание» употребляется обычно форма множественного числа: testi sacri [5].

А у discorso главное значение – «речь».

Первоначально testo упоминалось столь же редко, что и discorso.

[1]Neque est inconveniens quod in uno contextu locutionis loquatur Scriptura de Sapientia genita et creata: quia sapientia creata est participatio quaedam Sapientiae increatae (Thomae Aquinatis. Summa Theologica, Prima Pars).

[2]Ср.: Ingenia enim constantia et acuta figere contemplationes, et morari, et haerere in omni subtilitate differentiarum possunt: ingenia autem sublimia et discursiva etiam tenuissimas et catholicas rerum similitudines et agnoscunt et componunt: utrumque autem ingenium facile labitur in excessum, prensando aut gradus rerum, aut umbras (Francis Bacon. Novum Organum).

[3]В своих советах великий мыслитель рекомендует избегать «дискурса обо всем», то есть не следует не только говорить обо всем, но и стараться все постичь, – в результате такой челночной процедуры: Omnibus te amabilem exhibe; nihil quaere penitus de factis aliorum; nemini te multum familiarem ostendas, quia nimia familiaritas parit contemptum et subtractionis a studio materiam subministrat; de verbis et factis saecularium nullatenus te intromittas; discursus super omnia fugias; sanctorum et bonorum imitari vestigia non omittas; non respicias a quo audias, sed quidquid boni dicatur, memoriae recommenda; ea quae legis et audis, fac ut intelligas; de dubiis te certifica; et quidquid poteris in armariolo mentis reponere satage, sicut cupiens vas implere; altiora te ne quaesieris (Thomae Aquinatis. Epistola de modo studendi).

[4]В значении «горшок» testo исторически соотнесен со словом testa ‘голова’, ср. французское tête. В исторической семантике этому переходу посвящена значительная литература.

[5]Имеем еще: testi scolastici – ‘школьные учебники’. С уменьшительным суффиксом testino – ‘петит’ (типографский шрифт). Уменьшительное же testina (как testina d'oro ‘светлая голова, умниц’ – производное от testa ‘голова’, а не testo.

-88-

Однако с XV в. до начала XX в. лидирует discorso. В частности, с ним (но не с testo в значении «текст») имеется значительное число производных, а также идиоматичных словосочетаний, в которых указывается, например, на легковесность болтовни [6]. Лишь в XX в. и до настоящего времени testo начинает употребляться, по крайней мере, не реже, чем discorso, – впрочем, чаще в филологическом употреблении, чем в обыденном контексте.

1.2. Главное значение испанского discurso – «речь, выступление, дар речи», например: discurso de apertura / clausura – ‘вступительное / заключительное слово’, discurso de bienvenida – ‘приветственная речь’. Другое значение – ‘манера речи’: discurso ampuloso / declamatorio / enfático — ‘высокопарная, напыщенная речь’, discurso encendido / fogoso / inflamado – ‘страстная, пламенная, зажигательная речь’, discurso lacrimoso – ‘жалобные (слезные) речи’. Третье значение – ‘рассуждение’, например: perder el hilo del discurso –‘потерять нить рассуждения’; по переносу – ‘трактат’, а также – ‘рассудок’ и ‘идеология’.

Глагол discurrir означает не только «ходить взад-вперед, прохаживаться, разгуливать, сновать, пролегать (где-либо), течь, протекать, проходить» [7], но и «мыслить, размышлять, рассуждать», а также «обдумать, осмыслить, продумать». Из идиоматических выражений упомянем только: ir y venir con discursos – буквально ‘ходить туда – сюда с речами’, то есть ‘разглагольствовать’.

Производное discursivo в словарях фиксируется со значениями «рассудочный, дискурсивный; логический», например: facultad discursiva ‘способность мыслить, рассуждать логически’.

Texto употребляется значительно реже, чем discurso. Например, в XVI–XVII вв. – реже примерно в пять раз.

Во всех этих случаях с texto соседствуют какие-нибудь другие «ученые» термины: глоссы, силлогизмы и т. п. В отличие от texto сфера употребления discurso шире и обыденней. Аналогичное соотношение – вплоть до начала XX в. В XX в. употребимость двух основ стала примерно одинаковой. Однако на границе XX и XXI вв. постепенно побеждает texto.

1.3. Во французском языке слово discours и его производное discursif первоначально употреблялись чаще, чем texte: в XVI в. – примерно в три раза, а вплоть до конца XVIII в. – в два раза. В начале XIX в. слово texte начинают употреблять все чаще, и постепенно – примерно к середине XIX в. – texte начинает лидировать, употребляясь в художественной литературе примерно в полтора раза чаще, чем discours; однако в текстах по гуманитарным дисциплинам по- прежнему, пусть и с небольшим отрывом, лидирует discours. С начала XX в. texte прочно завоевывает свои позиции, употребляясь примерно в два раза чаще своего соперника.

Наиболее типичное современное значение термина discours – «речь перед собранием людей» («développement oratoire fait devant une réunion de personnes»). Часто встречаем такие словосочетания, в которых по- русски употребляется речь: discours inaugural ‘инаугурационная речь’, discours de clôture ‘речь при закрытии’, discours du trône ‘тронная речь’, les discours d'une campagne électorale ‘предвыборные речи’, discours de réception ‘приветственная речь’. Иногда – «выступление»: discours- programme d'un ministre ‘программное выступление министра’.

По переносу в этом значении discours стал употребляться (с 1613 г.) в смысле «трактат». Например: «Le Discours de la méthode» Декарта.

В качестве «слов, выражающих мысль» discours упоминается с 1613 г. и употребляется до сих пор: C'est la suite du discours qui fit seulement comprendre […] que, par un procédé oratoire habile, le Père avait donné en une seule fois […] le thème de son prêche entier (Camus). В таких случаях словосочетанию suite

[6]Имеется глагол discorrere со значениями: 1. ‘разговаривать, говорить, беседовать, толковать, обладать даром речи’ и даже discorrersi ‘разговаривать друг с другом’. Например: non ne discorriamo nemmeno – «нечего об этом и разговаривать». 2. С семой «бегать» сохранились значения у глагола discorrere ‘бегать взад и вперед’ (в высоком стиле) и ‘ухаживать за кем-либо’ (ср. faire la cour во французском и строить куры в русском XVIII–XIX вв.). 3. ‘обдумывать; обсуждать’, например: questione discorsa ‘вопрос, о котором шла речь’. Номинализация глагола в первом значении – discorrimento ‘разговор, собеседование’. Имя деятеля – discorritore ‘собеседник’ (discorritore facile ‘приятный собеседник’, букв. ‘легкий собеседник’) и ‘болтун’. Похожее существительное, но женского, а не мужского рода – discorsa имеет значение ‘болтовня, длинна пустая речь’. С суффиксом -ino имеем: discorsino ‘краткий разговор, беседа, упрек; выговор’. Во множественном числе discorsini – ‘птичье щебетание’ и (по переносу) ‘детский лепет’. Прилагательное discorsivo означает ‘разговорчивый; болтливый’ и ‘разговорный’ (например, stile discorsivo ‘разговорный стиль’). Производное от этого прилагательного – discorsività ‘непринужденность (речи, разговора)’. Устойчивые словосочетания с существительным discorso по-русски переводятся с лексемами «речь» или «разговор», но не рассуждение. Например: fare un discorso ‘произнести речь, выступить с речью’; perdere il filo del discorso ‘потерять нить разговора’; entrare nel vivo del discorso ‘дойти до сути дела’, vacuo discorso ‘пустая болтовня’, discorsi in aria ‘пустые разговоры’, senza tanti discorsi, meno discorsi! ‘короче! К делу!’, особенно i discorsi non fanno farina ‘разговоры не создают муку’ (то есть, из слов каши не сваришь). Как лингвистический термин имеем еще: discorso diretto / indiretto ‘прямая / косвенная речь’ и parti del discorso ‘части речи’.

[7]Например: las horas discurrían lentamente ‘медленно текли часы’.

-89-

du discours по-русски соответствует ход мысли (а выражение хода мысли, более близкое к оригиналу, звучит непривычно). Русскому части речи соответствует французское les parties du discours, то есть, собственно, «части мысли, выражаемой словами».

Логический термин univers du discours (как и английское universe of discourse) в значении ‘целостность совокупности всех контекстов речи’ переводится на русский – увы – только как универсум дискурса, поскольку мир речи и мир мысли звучат сегодн слишком «нетерминологично».

С начала XX в. discours получает распространение в качестве термина филологов как синоним для французского же parole. Discours употребляют, чтобы сказать: «В данном случае я говорю о речи, но не в смысле Ф. де Соссюра». Типичны такие словосочетания: occurrence d'un mot en discours, discours rapporté, direct, indirect. Соответственно, analyse de (du) discours употребляют там, где по-русски читаем ‘исследование разговорной речи’.

Устарелым сегодня считается значение «диалог, беседа, речи – в противопоставлении делам». Например: Son nom fatal à l’Angloys familier, / Et le discours des astres regulier / Luy peuvent bien donner ferme assurance / De joindre en bref l’Angleterre à la France (J. Du Bellay. Oeuvres poétiques: Premiers recueils. 1549–1553). У Сирано де Бержерака (1619–55) в «Путешествии на Луну» читаем: Elie, pendant tout ce discours, me regardait avec des yeux capables de me tuer, si j’eusse été en état de mourir d’autre chose que de faim (Cyrano de Bergerac. Voyage dans la Lune & Histoire comique des états et empires du Soleil). По-русски в таких случаях говорят слова, ср.: Assez de discours, des faits! ‘Хватит слов – к делу!’.

Производное discursif начинает более или менее часто употребляться в художественной и особенно философской литературе (в значении «излагающий мысль, четко, логично и шаг за шагом выводя одно положение из другого» – в противоположность «интуитивным скачкам») на рубеже XVIII–XIX вв., например, у Шатобриана (1768–1848): La raison discursive ou intuitive est l’essence de l’âme: la raison discursive vous appartient le plus souvent, l’intuitive appartient surtout à nous; ne différant qu’en degrés, en espèces elles sont les mêmes (F.-A.Chateaubriand. Le paradis perdu de Milton). Иногда discursif значит «прямолинейный, без отклонений от магистральной линии изложения», например: Ce récit tout linéaire (je veux dire: sans épaisseur), uniquement discursif (A. Gide).

Далеко не всегда discursif характеризует неодушевленную сущность: иногда это прилагательное по переносу характеризует человека, соответствуя русскому «обладающий легким пером, легко создающий дискурсы или глубокомысленный», например, у Сент-Бева (1804–1869) читаем: Comme Bayle, Nicole […] est aisément discursif (quand il écrit seul et sans Arnauld); il aime l’érudition, l’anecdote, la moralité qu’on en peut tirer; il est bien plus un moraliste fin et moyen, et un habile dialecticien successif, qu’un grand philosophe, qu’une tête théologique coordonnante et concertante (Ch.A. Sainte-Beuve. Port-Royal: Vol.4).

На границе XIX и XX вв. в сочинениях философов, социологов и этнографов прилагательное это достигает пика популярности, особенно в следующих словосочетаниях: opérations discursives, raison discursive, pensée discursive (особенно часто у Л. Леви-Брюля, 1857–1939), procédés discursifs (П. Жане, 1859–1947; М. Мосс, 1872–1950); intelligence discursive (А. Бергсон, 1859–1941), facultés discursives ordinaires (Э. Дюркгейм, 1858–1917), nécessité discursive (П. Дюэм, 1861–1921), connaissance discursive, raisonnement discursif, réflexion discursive, l’exprimable discursif, représentation discursive (Э. Шартье, писавший под псевдонимом Alain, 1868–1951).

Именно в это время подчеркивается, что интуитивное противопоставляется дискурсивному: L’intuitif s’oppose au discursif (E. Chartier. Éléments de philosophie, 1916). То есть дискурсивность означает еще развернутость во времени («в режиме реального времени», как принято сегодня говорить у программистов).

Интересно, что глагол discourir во французском связан по значению только с речью, но не с развертыванием мысли, иногда со слишком подробным изложением: Eux discourant, pour tromper le chemin, / De chose et d'autre (La Fontaine). В качестве синонимов для него указывают bavarder ‘болтать’ и disserter, haranguer, pérorer ‘излагать по порядку’ и ‘разглагольствовать’.

Что касается основы texte на французской почве, то первоначально слово prétexte ‘предлог’ (в оборотах со значением «под предлогом» или «служить/быть предлогом для чего-либо») было гораздо более употребительным, чем собственно texte: таково положение вплоть до XVII в., например: Il rejetta d’abord ces propositions sous prétexte qu’il ne pouvoit mettre de son argent plus de dix mille écus contans en une charge de judicature (A.Baillet. La vie de M. Descartes, биография XVII в.). В пьесах Корнеля (1606–84), Расина (1639–99), Мольера (1622–73), в сказках Перро (1628–1703), в сочинениях Б. Паскаля (1623–62) texte бывает только очень редко (если вообще бывает), чаще – prétexte, но очень часто discours.

-90-

To contents

2. Чужой германский ареал

2.1. В английском языке первое употребление слова text датируется XIV в. – когда слова discourse на английской почве мы еще не встречаем вовсе. К первым упоминаниям относят сочинения Чосера , у которого примерно в 20% случаев text соседствует с лексемой glose ‘глосса’, то есть (английский) лексический комментарий (чаще всего к Священному Писанию). Вплоть до начала XVI в. слово text употребляют, говоря об издании или редактуре текста Священного Писания. В XVI в. появляется и до XVII в. лидирует во всех жанрах литературы (кроме религиозной и юридической) discourse ‘разговор, речь’.

В XVII в. discourse лидирует, главным образом, в текстах по гуманитарным дисциплинам (в частности, в философских, филологических и экономических сочинениях) и в мемуарной литературе: в художественной литературе и в остальных жанрах деловой прозы позиции лексемы text заметно укрепляются. А в религиозной литературе, наоборот, discourse употребляется примерно в два раза чаще, чем text.

На границе XVII и XVIII вв. discourse с лихвой возвращает себе слегка пошатнувшиеся позиции: теперь слово это употребляется примерно в восемь раз чаще, чем text.

Но к XIX в. text употребляется примерно с той же или даже чуть большей частотой, что discourse. На границе XIX и XX вв. разрыв увеличивается, так что к середине XX в. отношение становится примерно 1 : 4. А на границе XX и XXI в. discourse за пределами филологических и философских сочинений встречается чрезвычайно редко.

Интересно, что по-английски бракуют предложения со словом text, когда имеется в виду вполне конкретный жанр произведения. Так, если можно указать, что вы пишете статью, книгу или письмо, не следует употреблять слово text. Например, следующее предложение помечается как неудачное: She said she was writing a text about France for her local newspaper. Вместо этого рекомендуется употребить an article или что-либо подобное, например: She said she was writing an article about France for her local newspaper.

2.2. В немецких словарях слово Text отмечается издавна [8]. В отличие от русского, это слово нередко встречается в немецкой идиоматике, а также в пословицах и поговорках [9]. Однако в XVI–XVII вв. Diskurs (или Discours: французское происхождение слова ощущалось, а слово демонстрировало принадлежность к светской жизни) превалирует. Латинское же слово Text вызывало ассоциации с языком церкви, а ткаческая метафора ощущается: слова «вплетаются» в «ткань» (то есть, в текст), подобно нитям.

Итак, дискурс – живая речь, а текст – мертвый продукт речи. В XVIII в. появились Tischdiskurse ‘застольные беседы’ и Kaffeediscourse ‘беседы за кофе’ (в новое время употребляют выражение Kaffeeklatsch ‘кофейная болтовня, сплетня’ в этом же смысле – как «ни к чему не обязывающий треп»). Дискурс заменить на текст в это время нельзя. Дискурс – скорее устная форма речи в светской сфере жизни, а текст – письменная или устная форма, связанная с сакральностью. Поэтому, когда М. Мендельсон пишет о «дискурсах о Боге», он имеет в виду светскую освоенность духовной материи, – а может быть, здесь проявлена скромность автора, как бы призывающего не придавать слишком большого веса тому, что он может «наговорить» о бытии Бога; ср.: Folgende Diskurse über das Daseyn Gottes enthalten das Resultat alles dessen, was ich über diesen wichtigen Gegenstand unsres Forschens vormals nachgelesen und selbst gedacht habe (M. Mendelssohn. Morgenstunden).

На границе XVIII и XIX вв. картина постепенно меняется. О тексте стали говорить больше, чем о дискурсе, все чаще и чаще имея в виду при этом серьезность предмета обсуждения: все-таки ассоциация «текст = текст Священного Писания» была все еще жива. В эту эпоху заметна идея сакральности, а потому статичности и неизменности («того самого, священного») текста. Текст становится тем, чему следуют (в своих действиях или в пересказе), ср.: Denn in dem Texte, welchem wir bei unserer Erzählung genau folgen, steht… (J. W. Goethe. West-östlicher Divan).

[8]Как отмечает Г. Пауль в своем словаре [Paul 1896: 617], слово Text воспринято было средневерхненемецким языком из латыни в значении “Gefüge einer Schrift” ‘основа (ткани) письма’. Текст Священного Писани противопоставлялся устному пересказу в проповеди. Эта проповедь могла быть ближе к тексту (источника) или дальше от него. Отсюда и выражения типа: Zu tief (weit) in den Text kommen ‘слишком глубоко вдаваться в подробности’, einem den Text lesen – букв. ‘прочитать кому-либо текст’ (ср. русское «читать нотации» – то есть, заметки о том, что нужно будет сказать во время проповеди), а реально – ‘отчитать кого-либо’ (Eine Strafpredigt halten). Сегодня в немецком – как и в других языках – текст песни противопоставляют музыке. Такое противопоставление восходит к средневерхненемецкой оппозиции wort vs. wīse.

[9]Укажем только некоторые: Geld erklärt den Text und die Glosse. Der Pfarrer hat keine gute Predigt, der einen langen Text hat. Nur weiter im Text! Wahrheit sagt den Text ohne Glossen. Все они связаны с исходным значением «первоначальный источник» (Священное Писание).

-91-

Интересно, что В. фон Гумбольдт (1767–1835), творивший в это время, очень редко употребляет оба слова – Text (как предмет истолкования) и diskursiv (слова Diskurs у него не встречаем вовсе). А дискурсивным у него бывает только понятие – в этом он следует И. Канту, ср.: Die Zeit ist kein diskursiver, oder, wie man ihn nennt, allgemeiner Begriff, sondern eine reine Form der sinnlichen Anschauung (I. Kant. Kritik der reinen Vernunft) [10].

К середине XIX в. Diskurs употребляется все реже, иногда во вкраплениях английских или французских фраз. На границе XIX–XX вв. слово, несомненно, известно, но в художественной литературе употребляется «остраненно», как скрытая цитата из предыдущего века. Иногда встречаются новообразования типа Tanzstundendiskurs, аналогичные более ранним Tischdiskurs и Kaffeediskurs и иронично указывающие на неуместность «важных разговоров». Наконец, в XX в. Diskurs почти полностью уходит и из обыденной речи, и из художественной литературы, становясь атрибутом речи гуманитариев.

To contents

3. Чужой русский ареал

To contents

3.1. Словоупотребление до начала XX в.

В русском языке слово текст начинает употребляться в XVIII в. [11]. Так, М. В. Ломоносов текстом иногда называл разновидность речи: А когда текст есть сентенция, то есть краткая нравоучительная речь, то можно распространить от пристойных мест риторических (Краткое руководство к красноречию. Кн. 1. 1748). Гораздо чаще употребляется в это же время претекст ‘отговорка’, особенно в выражении под претекстом. Только на границе XVIII и XIX вв. встречаем более или менее часто и дискурс, и текст, причем последний уже тогда доминирует. Лишь изредка находим: Слушай же мой дискурс (И. И. Лажечников. Последний Новик). Дискурс – устный монолог. Текст же обычно употребляется в контексте издательского дела. В это время в подобном окружении встречаем и термин контекст.

За пределами чисто «издательского» контекста текст употреблялся в следующих значениях:

1) последовательность письменных знаков;

2) озвученная цитата из какого-либо источника, заслуживающего уважительного отношения: из Священного Писания, народного творчества, иноязычного источника на языке оригинала;

3) сочетание буквы, звука и смысла в чужой речи, подаваемое как предмет истолкования или озвучивания; в последнем случае описывается реакция не на чистый звук, а на смысл озвученного текста.

Особенно показательно словосочетание буквальный текст: По буквальному тексту данного приказа, они выброшены на Волковом поле (И. И. Лажечников. Ледяной дом). Такой текст противопоставляется внешним обстоятельствам употребления речи: «Фрол Силин», календарь Острожского изданья, / Весь мир ему архив и мумий кабинет; / Событий нет ему свежей, как за сто лет, / Не в тексте ум его ищите вы, а в ссылке; / Минувшего циклоп, он с глазом на затылке (П. А. Вяземский). Заметим, что сказать буквальный дискурс и сегодня нельзя.

В XIX в. превалирование слова текст еще более очевидно, особенно в художественных произведениях А.Н. Герцена (1812–1870), Н.С. Лескова (1831–1895) и Ф. М. Достоевского (1821–1881), в «издательском» контексте, когда говорят о достоинствах или недостатках произведений словесности или цитируют их.

Слово дискурс в художественной литературе этого времени находим только у Н.С. Лескова, в значении ‘связный, довольно пространный (устный) монолог-рассуждение’. О дискурсе говорят в следующих контекстах:

[10] Дискурсивные понятия у И. Канта (1724–1804) наиболее частотны; кроме них, Кант упоминает еще diskursive Erkenntnis, Gewißheit, Erkenntnisart, diskursiver Vernunftgebrauch, Verstand, akroamatische (diskursive) Beweise, Urteile, Grundsätze. Кант подчеркивает: Das Intuitive der Erkenntnis muß dem Diskursiven (nicht dem Symbolischen) entgegen gesetzt werden (Immanuel Kant. Kritik der Urteilskraft). То есть, интуитивное в познании противоположно дискурсивному. Кроме этих сущностей, дискурсивными бывают еще Fähigkeiten (Новалис, 1772–1801), Wissenschaft (Шеллинг, 1775–1854), Erkenntnißvermögen, Denken, Thätigkeit, Vermögen (А. Шопенгауэр, 1788–1860). В остальном немецкие философы этой эпохи – Фихте (1762–1814), Шеллинг (1775–1854), Гегель (1770–1831) – следуют узусу Канта. А Кант это употребление воспринял из работ Кристиана Вольффа (1679–1754) – популяризатора идей Лейбница (1646–1716).

[11]Впервые текст зафиксирован в словарях русского языка в 1731 г. со значением: «Аргумент, слово, дело… о котором речь какая говорится», см. [Черных 1993: 232]. В XIX в. большее распространение получило другое определение: ТЕКСТ м. латин. подлинник, подлинные, буквальные речи писателя. Приводить текст откуда, делать дословную выписку. По тексту Острожского Евангелия, по тому изданию, подлиннику. Исправить, восстановить текст, выправить ошибки переписчиков. || Текст к музыке, опере, слова, речи. [Даль 1882: 396]. В XX в. источником для других дефиниций является следующее определение: ТЕКСТ, текста, м. (латин. textum, букв. сотканное). 1. Всякая запечатленная в письменности или в памяти речь, написанные или сказанные кем-н. слова, к-рые можно воспроизвести, повторить в том же виде. В новом издании весь текст сочинений Пушкина вновь проверен по первоисточникам. Записать т. былины. Восстановить утраченный текст древнего документа. Критика текста (филол.). Сличать тексты. Подлинный текст. Искаженный текст. • Тот или иной издаваемый документ, памятник письменности, в отличие от примечаний к нему, комментариев и т. п. (филол.). Издать текст с примечаниями и словарем. На экзамене ему достался трудный текст. • Отрывок из т. наз. священного Писания, избираемый темой проповеди, беседы, приводимый в качестве изречения и т. п. (церк.). Цитировать тексты. Толковать тексты. 3. только ед. Основная часть печатного набора, в отличие от помещаемых на той же странице выносок, рисунков, чертежей и т. п. (тип.). Набрать текст корпусом, а сноски петитом. Сноска под текстом. 4. только ед. Шрифт размером в 20 пунктов (тип.). (Толковый словарь русского языка / Под ред. Д. Н. Ушакова. М., 1940. Т.4). Стандартное определение для современного русского языка: ТЕКСТ, -а, м. 1. Всякая записанная речь (литературное произведение, сочинение, документ, а также часть, отрывок из них). Т. сочинений Пушкина. Подлинный т. Т. оперы. Открытым текстом сообщить, передать что-н. (не секретно; также перен.: прямо, недвусмысленно). 2. В лингвистике: внутренне организованна последовательность отрезков письменного произведения или записанной либо звучащей речи, относительно законченной по своему содержанию и строению. Теория текста. 3. В полиграфии: основная часть печатного набора (без иллюстраций, чертежей, таблиц). • Нотный текст – нотная запись музыкального произведения. II прил. текстовой, -ая, -ое и текстовый, – ая, -ое. [Ожегов, Шведова 1998].

-92-

– он имеет начало, но не всегда конец: И все они его як-то скоро в сей чин жаловали, а он, бывало, только головой мотает и скажет: «Начались уже дискурсы в дамском вкусе» (Н.С. Лесков. Заячий ремиз) ;

– он обладает содержанием, «материей»: и, как дошла матери дискурса до известных французских партизанов, она требовала моего мнения (С. М. Соловьев. История России с древнейших времен. Т. 1–29);

– связность дискурса прерывается: Тут в сей дискурс вмешался еще слушавший сей спор их никитский священник, отец Захария Бенефактов, и он завершил все сие, подтвердив слова жены моей, что «это правда», то есть «правда» в рассуждении того, что меня тогда не было (Н.С. Лесков. Соборяне: Хроника.1872);

– на него отвечают: На дискурс ваш отвечу сначала с конца, как об этом есть предложенное негде в книгах исторических (Н.С. Лесков. Заячий ремиз).

Во всех этих контекстах вместо дискурс слово текст не допускается, но допускаются речь, слова и т. п.

Прилагательное же дискурсивный употребляется лишь в научных текстах, а именно в значении ‘рассудочный’.

На границе XIX–XX вв. слово дискурс из языка художественной литературы уходит полностью, его заменяют речь, слова, разговор. Зато производное дискурсивный, чаще всего с кантовским значением, становится модным в речи гуманитариев. В большой части контекстов это прилагательное можно истолковать как синоним для рассудочный (как и раньше). А. Белый (1880–1934) пишет, например: символ неразложим ни в эмоциях, ни в дискурсивных понятиях; он есть то, что он есть (Эмблематика смысла).

Впрочем, немало и случаев, когда имеется в виду что-то вроде «связного монолога». Таков смысл словосочетания дискурсивное говорение, например: Раскрывая смысл выражения ‘говорение намеками’ в приведенной цитате, мы можем сказать, что здесь речь идет о своеобразии синтаксического строя в зависимости от определенных условий речевого обмена, в частности об его объективной простоте по сравнению с более дискурсивным говорением (при отсутствии отмеченного тождества апперципирующих масс) (Л.П. Якубинский. О диалогической речи). Это употребление иногда сбивает с толку тех, кто привык воспринимать термин дискурсивный в старом значении, ср.: В естествознании наши познавательные формы, наш рассудок действует дискурсивно, объединяя и упорядочива чувственные данные по их сходству и различию, образуя таким путем общие отвлеченные понятия (Л.И. Аксельрод. Философско-историческа теория Риккерта). Ведь высказывание рассудок действует дискурсивно для представителей более раннего периода тавтологично: «рассудок действует рассудочно». Но не тавтологично словосочетание дискурсивное мышление (особенно частое в трудах Н.А. Бердяева, 1874–1948), ср.: Эта печать приспособления лежит не только на научном опыте, но и на дискурсивном мышлении, которым пользуется наука дл своих выводов (Н.А. Бердяев. Смысл творчества: Опыт оправдания человека). Это сочетание является компромиссом между кантовским значением и значением «разговорный», которое мы уже отметили у Фомы Аквинского.

Употребляя прилагательное дискурсивный, теперь имеют в виду прежде всего отношение мысли к монологической речи. Причем – как в работах С.Н. Булгакова (1871–1944) – подчеркивается не просто монологичность, но и принадлежность к индивиду – я бы сказал – «моноличность» – того, что можно назвать дискурсивным, например: Совершенно естественно, чтобы и личное дискурсивное сознание разных лиц свидетельствовало бы об единой истине единообразно (С.Н. Булгаков. Православие. Очерки учения православной церкви). Такая «моноличность» противопоставлена «соборности»: догматы имеют дискурсивный, рациональный характер, а церковная истина целостна (С.Н. Булгаков. Православие. Очерки учения православной церкви); Это вытекает из единства истины, и этого требует церковная любовь, которая эту своеличную дискурсию снова растворяет в соборности (Там же).

Как видим, дискурсивные мышление, мысль, даже познание (особенно у С.Н. Булгакова) ограничены возможностями отдельно взятого человека, а потому не всесильны, ср.: божественный мир не может быть предметом дискурсивного знания и постигается только верой (С.Н. Булгаков. Свет невечерний: Созерцания и умозрения). Моноличность дискурса противопоставлена религиозному (то есть – по Гегелю – объединяющему всех людей, а по Булгакову – «соборному») свойству воспринимать мир.

Аналогичными терминами оперировали русские религиозные философы конца XIX – начала XX в., о чем подробнее см. [Демьянков 2005].

-93-

To contents

3.2. Словоупотребление в XX–XXI вв.

В XX в. чем ближе к XXI в., тем все чаще и чаще встречаем термин дискурс, а не только производное дискурсивный. Впрочем, за пределами гуманитарной речи основа дискурс- чаще употребляется пародийно, например: Перед нами характерный тип латентно- дискурсоидного моносексопата (С. Довлатов. Иностранка).

Теперь дискурсивными могут называться (примеры см. [Демьянков 2005]):

– подход – в сложных образованиях типа коммуникативно- дискурсивный подход, дискурсивно-логический подход к анализу литературы, дискурсивно-отрицательный, дискурсивно- мыслительный способ пользования вещами (А. Ф. Лосев); дискурсивные философия, метод, трактовка, характеристика;

– мышление и аргументация (М. М. Бахтин), логика доказательства, рассудок, убеждение, познание и знание (А. Ф. Лосев); разум и размышление, даже язык как средство такого размышлени (М. К. Мамардашвили); бросается в глаза влияние немецкой классической философии XVIII–XIX вв., особенно Канта, а также французского словоупотребления конца XIX – начала XX в.;

– деятельность филолога (например, дискурсивная критика, дискурсивная интерпретация, дискурсивные практики);

– речь: Он открывается не в дискурсивной речи (Н. Берберова. Курсив мой); текст как разновидность речи, например: Правда, в физике или математике необходимо еще обнаружить за обычным дискурсивным текстом понятийную структуру теорий (В. С. Библер. От наукоучения – к логике культуры); элементы речи, например, терминология: мы боремся с еще не принявшими твердых форм врагами, явлениями, не успевшими еще перейти в ту стадию, где дискурсивная терминология и ясные выводы дали бы возможность схватиться с ними на почве новых критериев (Там же), а также предложения;

– свойства связного текста; например, изотопия: Главный теоретический пафос исследователя состоит в выяснении взаимоотношений и взаимопроникновений дискурсивной и структурной изотопий (В. Я. Пропп. Исторические корни волшебной сказки); встречаем также: дискурсивная форма (речи);

– даже целая ситуация: Примером дискурсивных ситуаций могут служить ситуации приветствия, обращения к другому человеку с вопросом, просьбой и т. п. (Там же).

Вплоть до середины XX в. термин дискурс употребляется значительно реже производного дискурсивный. Это очень напоминает ситуацию с термином концепт, который с самого момента появления в русском языке значительно уступает по употребительности своему производному концептуальный.

Звездный час лексем дискурс, дискурсивный и дискурсия пробил в эпоху постмодерна, когда эти слова прочно вошли в лексикон и терминов, и «обыденной» речи гуманитариев (примеры см. [Демьянков 2005]). Так, на границе XX – XXI вв. частотность этих терминов растет даже в художественной литературе. Например: Лицо Абу не устраивает ни один из доступных мне дискурсов (Викт. Ерофеев. Пять рек жизни) [12]. При этом слово дискурс обладает ореолом большей учености, чем слово текст, ср.: В том, что говорила Мюс, он узнавал только слово «дискурс», относительно которого уже твердо для себя выяснил, что не в состоянии понять его смысл (В. Пелевин. Диалектика переходного периода из ниоткуда в никуда).

To contents

4. Динамика словоупотребления

Наши наблюдения показывают:

1. В силу своей первоначальной специализации в романских языках употребительность рефлексов латинского textus первоначально значительно ниже, чем рефлексов слова discursus.

2. Постепенно эта ассоциация пропадает. Происходит «деспециализация».

3. В связи с деспециализацией во всех рассмотренных языках со временем растет и абсолютная частотность слова текст в «неспециальных» контекстах, и относительная его частота по сравнению со словом дискурс. В романских языках это нарастание неизменно. А в английском было и нарушение этой тенденции на границе XVII и XVIII вв., когда discourse вновь начал употребляться чаще, чем text. Возможно, влияние оказала интеллектуальная мода, пришедшая из романского ареала, где в это время дискурс все еще лидирует.

[12]В детективных романах, впрочем, термин дискурс мы находим только у Б. Акунина, в герое которого опознаем нашего современника, а не россиянина конца XIX в. (вопреки замыслу автора): Господа, вы слышали протяженнейшую речь обвинителя, более похожую на завывания отца Гамлета, нежели на серьезный юридический дискурс (Б. Акунин. Пелагия и белый бульдог). Ведь на протяжении XIX и вплоть до начала XX в. употреблялось прилагательное дискурсивный, а слово дискурс было малоупотребительным.

-94-

4. Текст и дискурс в русском языке появились в то время, когда в Западной Европе указанная деспециализация происходила стремительными темпами. Поэтому дискурс на русской почве неизменно редок.

5. В XVIII–XX вв. во французском, немецком и русском языках производное дискурсивный и его соответствия «специализируются» (употребляясь в специальном «кантовском» смысле ‘рассудочный’) раньше, чем собственно дискурс. Именно поэтому в специальной литературе они зачастую гораздо более употребительны, чем собственно дискурс.

6. Прилагательное дискурсивный издавна употребляется в русском языке гораздо чаще, чем существительное дискурс, и его употребление не ограничиваятся научной сферой. Правда, вряд ли правильно сказать, что прилагательное мотивировано основой дискурс, поскольку означает ‘рассудочный’, а не ‘текстовой’ и т. п.

7. Западноевропейские рефлексы латинского discursus «специализируются» только в последней четверти XX в., став знаком принадлежности говорящего к интеллектуальной элите. Однако в качестве специального значения у слова дискурс закрепилось не прежнее романское «размышление» (как у производного дискурсивный в XIX–XX вв. под влиянием Канта, на которого, в свою очередь, повлияло словоупотребление схоластиков), а некоторая разновидность понятия «речь» – как в английском.

8. Совпадения в динамике употребления лексем текст и дискурс в западноевропейских и русском языках не прямо связаны с исходным генетическим родством языков. Так, испанский и итальянский языки адаптировали латинскую основу discurs- больше, чем французский, немецкий и русский. В английском узусе, как всегда, наблюдаем компромисс. Поэтому можно говорить о большей или меньше исторической близости между собой соответствующих культурных и терминологических традиций.

To contents

5. Различия между текстом и дискурсом

Из материала видно, что слово дискурс не является орнаментальным вариантом термина текст.

Текст можно определить как вербальную составляющую коммуникации, т. е. не включающую паралингвистические и невербальные части сообщения. Текст как таковой и его языковые элементы обладают смыслом только в той мере, в какой интерпретируются читателями / слушателями, опирающимися на знание мира. Этот интерпретированный текст уходит далеко за пределы собственно сказанного в тексте, то есть, включает логические выводы, производимые читателем и не всегда замеченные самим автором. А целостная интерпретация текста возможна благодаря связности, смысловой целостности, благодаря которой тексты «погружены» в деятельность, обычную для конкретной культуры, определяя эту деятельность и сами получая оформление благодаря этой деятельности.

Например, интерпретируя следующий текст, читатель при установлении семантических связей между ранее прочитанным и новым в тексте вынужден время от времени возвращаться на начало: В Африке появились кроты-убийцы: они отгрызают голову испугавшимс страусам! Интригующее именование кроты-убийцы противоречит обычному представлению о кроте как мирном и безобидном животном. Читатель соглашается немного подождать, чтобы получить ответ на эту загадку. И узнает: кроты отгрызают голову страусам! Затем же мы узнаем, что головы лишаются не все страусы, а только испуганные. И здесь на помощь приходит расхожее знание: известно, что страусы в испуге прячут голову в песок. Вот под песком-то их и настигают киллеры. В этом месте все становится на свое место, и перед нами складывается непротиворечивая, но забавная картина.

Из этого и других примеров можно отметить обладает следующие свойства текста:

- у него есть иерархические отношения, распознаваемые интерпретатором и позволяющие ориентироваться в тексте, а также предопределяющие интерпретацию его частей (например, анафорических и личных местоимений);

- значение каждого отдельного предложения выводится, среди прочего, из значения предшествующего текста;

- он может быть понят только при условии, что интерпретатор в состоянии запоминать и использовать информацию и логические выводы, полученные из прочтения предшествующего текста,

- эта хранимая информация позволяет сузить множество интерпретаций у каждого последующего предложения текста;

- предложения в тексты связаны между собой, обладают «коннекцией», на наличие которой можно найти указания в самом тексте.

Слово дискурс в современном русском языке не претендует на нетерминологический статус, оно стало термином класса «речь» (как в английском), хотя наиболее распространено ударение по

-95-

латинскому/французскому, а не английскому образцу. Ср.: Мы говорим не дискурс, а дискурс! (Т. Кибиров). А противопоставление текста дискурсу стало очень значимым дл филологического рассуждения по-русски.

В лингвистической литературе дискурсом чаще всего называют речь (в частности, текст) в ее становлении перед мысленным взором интерпретатора. Интерпретатор помещает содержание очередной интерпретируемой порции дискурса в рамки уже полученной промежуточной или предварительной интерпретации. В результате устраняется, при необходимости, референтная неоднозначность, определяется коммуникативная цель каждого предложения и шаг за шагом выясняется драматургия всего дискурса.

По ходу такой интерпретации воссоздается – «реконструируется» – мысленный мир (universe of discourse), в котором, по презумпции интерпретатора, автор конструировал дискурс и в котором описываются реальное и желаемое (пусть и не всегда достижимое), нереальное и т. п. положение дел. В этом мире мы находим характеристики действующих лиц, объектов, времени, обстоятельств событий (в частности, поступков действующих лиц) и т. п. Этот мысленный мир включает также домысливаемые интерпретатором (с его неповторимым жизненным опытом) детали и оценки. В русской философской литературе подчеркивается и то, что в дискурсе присутствует некоторый «ментальная точка отсчета» – то «Эго», которому эмпатизирует интерпретатор и без которго дискурс распадается, теряя свою связность: именно поэтому дискурсивность противопоставлена соборности. Для текста такое свойство не обязательно: дискурс как интерпретация текста восполняет и отсутствие явных указаний на «Эго», и присутствие многих «ментальных точек отсчета». Теперь становится ясным, почему существует много текстов о мире, существующем как бы без автора текста, но невозможен такой дискурс. И именно поэтому написать такой текст можно, а понять его адекватно, выстроить как связный дискурс, не вводя «Эго», нельзя.

Текст – не простой материальный объект, а интерпретируемый вербальный объект, за котором можно увидеть протекание дискурса.

Эти разграничения сказываются на употреблении указанных слов в обыденной речи. Так, оратор может забыть дома текст, но не дискурс своего выступления на конференции, а актер – текст, но не дискурс пьесы – то есть, забыть рукопись. В то же время, актер, забыающий текст (но не дискурс) своей роли, и автор, уступающий права на текст (но не на дискурс) романа имеют в виду вербальную компоненту, формулировки в тексте – предложение за предложением, структура за структурой.

Итак, прототипический текст – предмет, а прототипический дискурс – процесс, как этого и требует их этимология. Поэтому текст остался словом обыденного языка, а дискурс стал и остается специальным термином наук о человеческой духовности.

Обыденное сознание предоставляет неограниченное право говорить об абстракциях только в науке и искусстве. В качестве лексемы обыденного языка термин текст победил, поскольку ассоциирован с «переплетением», «тканью» в качестве вещного прообраза текста. А дискурс в русском и немецком языках постепенно утрачивает предметное значение, уступив его слову текст и специализировавшись как обозначение процесса. За пределами же науки и искусства речь об абстракциях (в частности, речь о дискурсе) – роскошь.

To contents

Литература:

Даль В. И. 1882 Толковый словарь живого великорусского языка. – М., 1882. – Т. 4.

Демьянков В. З. 2005 Текст и дискурс как термины и как слова обыденного языка // Язык. Личность. Текст: Сборник к 70–летию Т. М. Николаевой / Под ред. В. Н. Топорова. – М.: Языки славянских культур, 2005. С. 34–55.

Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. 1998 Толковый словарь русского языка . – М., 1998.

Черных П. Я. 1993 Историко-этимологический словарь современного русского языка. – М., 1993. – Т. 2.

Paul H. 1896 Deutsches Wörterbuch. – 6. Aufl. – München, 1896. 19