В.З. Демьянков

ТОНО-СИНТАКСИЧЕСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ВНУТРИ ПРОСТОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ В ЯЗЫКЕ ЙОРУБА *

Понятия «преобразование» и «исходная форма» уже давно, в неявном виде, используются при описании грамматики языков. Мы полагаем, что осознанное использование этих понятий может помочь описать структуру предложений конкретного языка. Целью данной работы является изложение и аргументация одного фрагмента из синтаксиса предложения языка йоруба.

В предложении языка йоруба, не являющемся выражением приказа или просьбы, четко выделяются две части: группа подлежащего (ГП) и группа сказуемого (ГС). Граница группы подлежащего выражается повышением тона последнего слога этой группы [i] . Так, имеем:

(1) Ay/ọ rí ọrę mi. – Айо видит друга моего

(2) ọrę mi/ rí Ayọ – друг мой видит Айо

Знаком «/» после слога мы обозначаем, в соответствии с традицией последних лет в описаниях языка йоруба, тот высокий тон, который появляется у слога данной лексемы в определенном синтаксическом контексте; в словаре же имеем Ayọ и mi без указания тона. Этот тон может реализоваться (например, в случае Ayọ) либо как удлинение последнего слога при скользящем средне-высоком тоне: Ayọ/ọ (в очень четкой речи при медленном темпе), либо как высокий тон последнего слога: Ау/ọ. Естественно, что если последний слог уже имеет высокий тон, то он

-166-

либо не подвергается изменениям, либо удлиняется на том же тоне:

(3) ilé/ wà – «дом существует» [ii]

Эта закономерность, как кажется на первый взгляд, имеет исключение в случае, когда группа подлежащего выражена личным местоимением, отличным от местоимения 3 лица един. числа [iii] :

(4)

а. mo rí ọrę mi – я вижу друга моего

б. * mo/ rí ọrę mi – (то же)

(5)

а. ọ rí ọrę mi – ты видишь друга моего

б. * ọ/ rí ọrę mi – (то же)

Зато имеем:

(6) ó rí ọrę mi – он видит друга моего

Объяснить это кажущееся исключение помогает гипотеза, что предложение на языке йоруба, имея исходную структуру ГП – ГС, подвергается такому преобразованию: если ГП имеет признак 3 лица (как, например, Ayọ, ọrę, mi и т.д.), то за ним ставится местоимение 3 лица един. числа ó; по типичным для языка йоруба правилам ассимиляции, ó приобретает качество предшествующего гласного, но сохраняет тон. В случае же ГП, не имеющего признака 3 лица един. числа, такого преобразования нет, чем объясняются (4) и (5). Данное преобразование можно условно записать так:

(7) ГП[3 л] --> ГП[3 л] ó[3 л]

А затем гласный ó ассимилируется по качеству последнему гласному из ГП, но сохраняет тон [iv] .

-167-

То, что существенен признак 3 лица, а не только 3 лица един. числа, следует из того факта, что этому же преобразованию (7) подвергаются подлежащие, выраженные местоимением 3 лица множ. числа:

(8) nwọn/ rí i – они видят его

По гипотезе Рауландза (см. [16: 34]), высокий тон «прибавляется» к последнему слогу подлежащего каждый раз, когда вместо подлежащего можно поставить местоимение ó. Этим объясняется тот факт, что предложения вроде (9a) неправильны.

(9)

а . *Ауọ/ kò rí i

б. Ауọ\ kò rí i

“Айо не видит его”

В языке йоруба местоимение ó обязательно опускается перед отрицанием:

(10)

а. * ó kò rí i

б. kò rí i

“Он не видит его”

Итак, существует преобразование (11), которое действует после (7), иначе исходная форма (12а) останется без изменения после (11) и по (7) перейдет в неправильную форму (12б):

(11) ó kò --> kò

(12)

а. Ауọ kò rí mi

б. * Ауọ/ kò rí mi

“Айо не видит меня”

Установив существование преобразований (7) и (11), вид исходной формы и последовательность этих преобразований, рассмотрим случай так наз. эмфатических предложений, т.е. таких, где член предложения, на который падает логическое ударение, выносится в начало предложения, часто изменяя свое оформление. Сравним, например, (13) и (1):

(13) ọrę mi ni Ayọ rí – друга моего Айо видел.

-168-

Трактовка ni, появляющегося в (13), вызывает споры. Во всяком случае, если признать ni просто глаголом (который в самостоятельном предложении переводится как “быть”), то непонятно, почему неправильны предложения в (14), хотя там имеется две пары групп ГП + ГС.

(14)

а. * ọrę mi/ ni Ayọ/ rí

б. * ọrę mi/ ni Ayọ rí

Конечно, можно считать ni просто исключением. Но более привлекательным кажется то решение, что существует преобразование вроде (15), которое действует после (7):

(15) # X A Y # --> A ni X Y #,

где: X, Y – произвольный контекст, # – символ границы предложения, A – символ некоторой категории, A – символ той же категории, но имеющей логическое ударение в данном предложении.

Тогда для (13) имеем следующую деривационную историю:

(16)

а. исходная форма: # Ayọ rí ọrę mi #

б. по (7): # Ayọ/ rí ọrę mi #

в. по (11): то же

г. по (15): # ọrę mi ni Ayọ/ rí #

Соответственно, для аналога (13), но с отрицанием, имеем деривационную историю:

(17)

а. исходная форма: # Ayọ kò rí ọrę mi #

б. по (7): # Ayọ ó kò rí ọrę mi #

в. по (11): # Ayọ kò rí ọrę mi #

г. по (15): # ọrę mi ni Ayọ kò rí #

(16г) и (17г) являются правильными предложениями. Таким образом мы избегаем исключений для (7).

Этим исчерпываются преобразования в “стандартном языке йоруба”, связанные с отношением ГП – ГС.

Возможен случай эмфатического предложения, когда подчеркивается элемент, имеющий отрицание (такие предложения по-русски звучат как «это не ... сделал то-то»). При атом отрицание

-169-

перед ni звучит как k/ọ (а не как kò). Ср.:

(18)

а. òun k/ọ ni ol\uk/ọ ni – это не он учитель мой (буквально: он не есть учитель мой)

б. òun ni ol\uk/ọ mi – он есть учитель мой

(19)

а. èmi k/ọ ni ó lọ – это не я пошел (буквально: я не есть он пошел)

б. èmi ni ó lọ – это я пошел (буквально: я есть он пошел)

Из этих примеров видно, что так называемые «эмфатические» (т.е. полные) личные местоимения имеют признак 3 лица (даже местоимение для «я»), и этим скорее напоминают собственно существительные.

Можно предположить, что для (19а) исходная форма – (20а), и что существует преобразование (21), по которому kò переходит в k/ọ перед ni. Очевидно, (21) должно работать после (15).

(20)

а. # èmi kò lọ #

б. # èmi kò lọ # (по (7))

в. то же (по (11))

г. # èmi kò ni ó lọ # (по (15))

д. # èmi k/ọ ni ó lọ # (по (15))

(21) kò ni --> k/ọ ni

Нами было замечено, что если употребляется предложение, где отрицается какой-либо член предложения (не совпадающий с ГС), то обязательно употребляется эмфатическая конструкция типа (19а). Например:

(22)

а. * mo rí kò ọrę mi

б. ọrę mi kò mi mo ti

“я видел не друга моего”

в. mo kò rí ọrę mi – я не видел друга моего.

И даже более того: как видно из (18а), если в ГС не входят слова определенного класса (как rí – «видеть», lọ – «идти» и т.п.), то факультативным становится это преобразование и

-170-

для всего ГС. Так, неправильна для (18а) такая параллель:

* òun kò ol\uk/ọ mi – он не учитель мой

Зато при наличии слов этого класса (условно такие слова иногда африканисты называют глаголоидами) эмфатическая конструкция с отрицанием всего ГС запрещена. Ср.:

(23)

a. mo kò rí ọrę mi

б. * kò rí ọrę mi ni mo

в. * rí ọrę mi k/ọ ni mo

г. * kò rí ọrę mi k/ọ ni mo

“я не вижу друга моего”

Таким образом, мы приходим к тесту для нахождение глаголоида в ГС.

Можно показать, что само ni не является глаголоидом. В самом деле, предложения типа (24а) и (246) является, как правильно замечает В.Л. Сулима [5:43-44], усеченной формой для (24в), с глаголом jé «являться».

(24)

а. iwé ni (буквально: «книга есть») «это книга»

б. iwé ni èyi «книга есть это»

в. iwé ni èyi je (буквально: «книга есть, это есть») «это книга»

В (24в) легко опознать эмфатическое предложение для (25а):

(25)

а. # èyi jé iwé # это книга есть

б . # èyi/ jé iwé # (no (5))

в . то же (по (11))

r. # iwé ni èyi/ jé # (no (15))

д. то же (по (21))

Можно только предположить, что еще имеется факультативное преобразование (26), элидирующее jé непосредственно перед выделенным членом предложения, а также факультативное

-171-

преобразование (27), элидирующее èyi перед #:

(26) jé А -->А

(27) èyi --> #

Легко видеть, что (26) действует до (15), а (27) после (15).

Глагол jé употребляется, в отличие от остальных, в так наз. «эквативннх» высказываниях (типа: «А есть Б», «А равняется Б», «А является Б») [v] , ni -во всех случаях, включая и «самостоятельное» употребление (типа (24а)), оказывается, на самом деле, только вспомогательным элементом. Поэтому неправильно предложение (28а):

(28)

а. * aşọ/ ni

б. aşọ ni

“это материал”

Отсюда видно, что aşọ на самом деле – не подлежащее, а часть ГС. Если бы мы считали, что ni – ГС, a aşọ – ГП, то предложения типа (286) пришлось считать исключением из общего правила; при нашем же решении исключений из правила не будет.

Естественно, что вариантом с отрицанием для (24) является (29); из этого приходится предположить необходимость преобразований (30) и (31); причем, из формулировки (31) вытекает, что (31) работает после (21).

(29)

а. iwé k/ọ – «книга нет» = «это не книга»

б. iwé k/ọ ni èyi – «Это не книга»

в. iwé k/ọ ni èyi/ şé то же

(30) k/ọ ni # --> k/ọ #

(31) T k/ọ X jé Y --> Т k/ọ X şé Y

Существуют и другие синонимичные выражения для (29), на которых мы пока не останавливаемся. (См.: [15: 46 и след.]).

Кроме того, (27) должно работать до (30) для того, чтобы (29а) выводилось из (296); а чтобы не вводить в описание дополнительных

-172-

правил, можно предположить: (26) работает до (31), и тогда из iwé kò ni èyi jé , исходной для (29в), получается (296) сразу же. Правило (30), естественно, должно работать после (21).

Теперь обратим внимание на явление, с которым мы уже столкнулись в (18), (19) и (23): употребление полных форм личных местоимений. Для этих же предложений неправильны соответствия (32), (33) и (34), где вместо полного местоимения имеем краткое субъектное местоимение:

(32)

а. * ó k/ọ l’ol\uk/ọ mi

б. * ó ni ol\uk/ọ mi

(33)

а. * mo k/ọ ni ó lọ

б. * mo ni ó lọ

(34) * ó kò ol\uk/ọ mi

Наиболее естественно предположить, что здесь запрещаются неэмфатические местоимения в положении эмфазы; т.е., например: для (32а), (32б) уже неправильными являются, соответственно, исходные формы (35а), (35б):

(35)

а. * ol\uk/ọ mi jé ó k/ọ

б. * ol\uk/ọ mi jé ó

Тем самым приходится считать реально существующей отдельной категорией в языке йоруба ту, которую мы раньше неформально называли «местоимением» (и «личным местоимением»), чтобы сформулировать следующее преобразование:

(36) М -->ПМ

(местоимение в положении эмфазы переходит в полное местоимение). Это преобразование – обязательное.

Таким образом, имеем, например, для личных местоимений следующее соответствие:

местоимение

полное местоимение

перевод

mo

èmi

я 1 л. ед.ч.

o

ìwọ

ты 2 л. ед.ч.

ó

òun или on

он 3 л. ед.ч.

a

awa

мы 1 л. мн.ч .

ę

\ę nyin (произн. èyin)

вы 2 л. мн.ч.

nwọn (произн. wọn)

àwọn

они 3 л. мн.ч.

-173-

Полное местоимение обычно имеет фонетический облик краткого (не всегда личного) местоимения с протезой в виде гармонирующего гласного[vi] . Поэтому и является оправданным считать форму полного местоимения производной от формы простого, а не наоборот.

Из (18а) видно, что либо (21) работает до (1), – иначе подучилось бы неправильное * k/ọ ni ol\uk/ọ mi из исходной для (18а) формы ó kò ni ol\uk/ọ mi, либо (36) работает до (11), и тогда о ó kò ni перейдет сначала в òun kò ni, на которое уже не может действовать (11).

Признав существование (36), мы неожиданно сталкиваемся с тем фактом, что полные местоимения (и только они) могут употребляться в ГП при наличии в предложении yió, показателя будущего времени:

(37)

а. èmi yió lọ

6. * mo yió lọ

я пойду (или: буду ходить) [vii]

(38)

а. òun yió rí ọrę mi

б. * ó yió rí ọrę mi.

«он увидит (или: будет обычно видеть) друга моего»

Это наводит на мысль о параллелизме между предложениями с yió и с ni, ср.:

(39)

а. ìwọ yió rí ọrę mi – ты увидишь друга моего

б. ìwọ ni ó rí ọrę mi – это ты увидишь друга моего

Для них можно предположить похожие исходные формы:

(40)

а. о yi rí ọrę mi

б. о rí ọrę mi

Эти исходные формы различаются только тем, что в (40а) имеем o yi, а в (40б) – только o. Из (40а) получаем последовательно:

-174-

(41)

а. о уi ó rí ọrę mi (по (7))

б. то же (по (11))

в. о уi ni ó rí ọrę mi (по (15))

г. то же (по (21), (26), (27), (30), (31))

д. * ìwọ yi ni ó rí ọrę mi (по (36)),

т.е., при старом предположении о преобразовании (15) и об исходной форме предложения придется вводить какие-то новые преобразования, чтобы из (41д) получить правильное (39а). Поэтому кажется целесообразным (15) заменить на (42), причем принять, что исходная форма (39а) и (396), соответственно, – (43а) и (436), и что преобразование (36) упорядочено перед (42). Разумеется, по-прежнему, (21) – после (42).

(42) # X А Y # --> # А X Y #

(43)

а. о yi rí ọrę mi

б. о ni rí ọrę mi

Тогда имеем для (43а):

(44)

а. о yi ó rí ọrę mi (по (7))

б. ìwọ yi ó rí ọrę mi (по (36))

в. ìwọ yi ó rí ọrę mi (по (42))

г. то же (по остальным преобразованиям).

А для (436) имеем:

(45)

а. о ni ó rí ọrę mi (по (7))

б. ìwọ ni ó rí ọrę mi (по (36))

в. ìwọ ni ó rí ọrę mi (по (42))

г. то же (по остальным преобразованиям)

Предположением о такой структуре предложений с yio мы также автоматически объясняем, почему нет повышения тона последнего слога ГП перед yio, т.е. почему имеем:

(46)

а. Ауọ yió rí mi

б. * Ауọ/ yió rí mi

“Айо увидит меня”

-175-

Действительно, исходной формой для (46) является (47а), которая по преобразованиям не может перейти в (46б), но только в (46а):

(47)

a. Ayọ yi rí mi

б. Ауọ yi ó rí mi (по (7))

в. то же (по (36))

г. Ауọ yi ó rí mi (по (42))

д. то же (по остальным преобразованиям)

Другое следствие из этого предположения – то, что yio, обычно относимое к той же категории, что и другие показатели времени и вида [viii] , на самом деле ведет себя несколько иначе.

С yio возможны и отрицательные предложения. Отрицание имеет форму kì

(48) Ауọ kì yió rí mi – Айо не увидит меня

Поэтому придется предположить существование преобразования (49), так что (48) получается из (50) по (49):

(49) kò yi --> kì yi

(50) Ауọ kò yió rí mi

Из факта существования предложений типа (51) можно сделать вывод, что ni и yi не представители одной и той же категории, а линейно упорядочены в исходной структуре; для (51) исходная структура – (52а):

(51) òun ni òun yió rí mi – это он увидит меня

(52)

а. ó ni yi rí mi

б. ó ni ó yi rí mi (по (7))

в. ó ni ó yi ó гí mi (еще раз по (7))

г. òun ni ó yi ó rí mi (no (36))

д . òun ni òun yi ó rí mi (еще раз по (36))

е. òun ni òun yi ó rí mi (по 42))

ж. то же (по остальным)

-176-

Итак, приходится признать возможность того, что преобразования (7) и (36) могут несколько раз действовать на одну и ту же цепочку.

С другой стороны, видно, что (42) должно работать после (36), а (7) – перед (36).

Кроме того, исходной для (51) приходятся признать форму (52а), а не (53), из которой получить (51) можно только при введении дополнительных преобразований, в результате которых меняются местами ni и уi

(53) ó yi ni rí mi

Итак, мы выяснили вид некоторых преобразований и последовательность их работы. Если принять «a —> b» в качестве сокращения для выражения «преобразование a работает до преобразования b», то последовательность работы правил представится в виде следующего графа:

(54)

К сожалению, нам не удалось найти аргументов в пользу того или иного упорядочения, например, преобразований (7) и (26) между собой: возможно, что имеем (7) —> (26) —> (36) —> (12), а возможно, и (7) —> (36) —> (26) —> (42). Это покажет дальнейшее исследование.

-177-

***

Приводим список выявленных преобразований в том порядке, в котором они должны «работать». Из этого списка видно, что для группы ГП – ГС нет необходимости в преобразованиях тона без изменения нетонового материала. Однако рассмотренные преобразования тона образуют некоторую компактную группу и их можно назвать тоно-синтаксическими преобразованиями.

(7) ГП[3 л] --> ГП[3 л] ó[3 л]

(36) М -->ПМ

(26) jé А -->А

(42) # X А Y # --> # А X Y #

(21) kò ni --> k/ọ ni

(27) èyi --> #

(11) ó kò --> kò

(31) T k/ọ X jé Y --> Т k/ọ X şé Y

(30) k/ọ ni # --> k/ọ #

-178-

Литература

1. Одунуга Ш. Видо-временная система в языке йоруба в сопоставлении с видо-временной системой русского языка // Вопросы сопоставительной лингвистики, вып. ХП. Студенческие научные работы. М.: УДН им. П. Лумумбы, 1968.

2. Одунуга Ш. Морфологическая структура глагола языка йоруба в сопоставлении с морфологической структурой русского глагола. Автореф. дис. на соиск. уч. степ. канд. филол. наук. – М.: УДН им. П. Лумумбы, 1968.

3. Одунуга Ш. Система глагольных наклонений в языке йоруба // Вопросы грамматики и стилистики. Сборник научных работ аспирантов, вып. 5. М.: УДН им. П. Лумумбы, 1970.

4. Одунуга Ш. Видо-временная система языка йоруба // Проблемы африканского языкознания. М.: Наука, 1972.

5. Сулима B.Л. Выделительная и эмфатическая частицы в языке йоруба // Проблемы филологии. Ученые записки Ин-та международных отношений. М.: Изд-во ИМО, 1967.

6. Abraham R.C. Dictionary of Modern Yoruba. – London, 1958.

7. Ashiwaju M. Lehrbuch der Yoruba Sprache. – Leipzig, 1968.

8. Awobuluyi Q. Vowel and Consonant Harmony in Yoruba // Journal of African Linguistics. London, 1967. Vol. 6, p.1-8.

9. Awobuluyi Q., Bamgboşe A. Two Views of Vowel Harmony in Yoruba // Journal of African Linguistics. London, 1967. Vol. 6, p. 274-277.

10. Bamgboşe A. Assimilation and Contraction in Yoruba // Journal of West African Linguistics. London, 1965. Vol. 3. № 1.

11. Bamgboşe A. A Grammar of Yoruba. – Ibadan, 1966. (West African Linguistics: Monograph series; 5)

12. Bamgboşe A. Vowel Harmony in Yoruba // Journal of African Linguistics. London, 1967. Vol. 6, p. 268-273.

13. Delano I.O. Atumo ede Yoruba. – London, 1958.

14. Ladefoged P. A Phonetic Study of West African Languages. – Cambridge, 1964. (West African Languages: Monograph series; 1)

15. Ogunbowale P.O. The Essentials of Yoruba Language. – London, 1970.

16. Rowlands E.C. Teach Youself Yoruba. – London, 1969.

17. Siertsema B. Problems of Phonetic Interpretation. I. Nasalized Sounds in Yoruba // Lingua. The Hague, 1958. Vol.7, p. 356-366.

18. Stevick E.W. Pitch and Duration in Two Yoruba dialects // Journal of African Linguistics. London, 1965. Vol. 4, p. 85-101.

* Отсканированная версия статьи, вышедшей под тем же названием в 1980 г. в сборнике: Исследования в области грамматики и типологии языков / Отв. ред. В.М. Андрющенко. М.: Изд-во Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, 1980. С.165-182. Примечания в оригинале расположены на с.178-180.

[i] Знаком «/» над гласным, в соответствии с традицией, отмечаются слоги с высоким тоном; знаком «\» – с низким тоном. Если нет ни того, ни другого, то слог имеет средний тон.

[ii] В отношении акустической стороны Абрахам [6: XIX] отмечает, что в позиции имя + глагол нет изменений, если имя оканчивается на гласный с высоким тоном. Если же имя оканчивается на гласный с низким тоном — то имеем повышающийся с низкого на высокий (LH) тон. В случае среднего тона:

а) если все имя имеет только средние тоны, то конечный слог приобретает высокий;

б) если имя состоит из низких и средних, то конечный становится повышающимся со среднего – к высокому (MH);

в) если имя кончается на высокий + средний (или средне-высокий повышающийся + средний), то изменений нет.

Другой исследователь, Стивик [18: 94] указывает, что информанты не различают следующие случаи:

ìw/ọ dára – ты добр (букв.: хороший)

ìw\ọ/ dara – крючок хорош.

О том, что тон в предложениях типа (1) и (2) – существенный, а не просто сопутствующий признак, говорит следующая пара выражений:

aşọ funfun – белый материал

aşọ/ funfun – материал – белый

Поэтому среди грамматистов существуют два мнения:

- тон обозначать на письме (например, так считает Бамгбоше [10: 19]);

- тон не обозначать на письме, поскольку он выводим из структуры предложения (как в работе [17: 590-591]).

Но неоднозначность остается, например, в таких случаях, как словосочетание ọk/ọ p\ọ, имеющее два смысла:

1) «мужей много» (высокий тон ọkọ «муж» приобретает в позиции субъекта);

2) «мотыг много» (ọk/ọ – лексема со значением «мотыга»)

Поэтому нам представляется более удачной нотация, принятая в современных описаниях, когда имеем две разные структуры для двух этих разных смыслов:

ọkọ/ p\ọ – мужей много

ọk/ọ p\ọ – мотыг много.

Правила же, приведенные в работе [6: XIX], работают на фонологическом уровне (см. [11: 33-34] их формализацию).

[iii] Знаком «*» – здесь и далее – отмечаются неправильные предложения.

[iv] В диалектах Ойо и Эгбадо, кроме того, гласный подлежащего, выраженного неэмфатическим личным местоимением единственного числа, гармонизирует с гласным ГС [12:268]. Итак, имеем ọ в ГИ перед ọ, ę, a в ГС и o – перед остальными гласными. Ср.:

В Ойо и Эгбадо

перевод

в стандартном языке йоруба

mọ lọ

я шел

mo lọ

mo jo

я плясал

mo jú

ọ f/ę

ты хотел

o f/ę

o dé

ты пришел

odé

/ọ wá

он пришел

ó wá

ó kú

он умер

ó kú

[v] Другие слова, соответствующие русскому «быть»:

wà

а) «находиться»: mo wà níbi “я здесь”

б) «быть» в ответах на вопросы с nkọ:

awọn ọmọde nkọ? (дети как?) – nwọn wà (хорошо; буквально: «они есть»).

si

в отрицательных предложениях употребляются вместо wà.

Ср. : mo kò si níbi – “меня здесь нет”.

mbę

а) существовать: ọl/ọ run mbę – “Бог существует”

б) как в случае с wà: ilé mbę – “дом существует”.

Некоторые лексемы, также трактуемые как глаголы бытия (напр., в работах Ашиваджу и Рауландза, [7: 28-29], [16: 152-158]), могут трактоваться иначе:

уа – «становиться» (приобретать необычное состояние):

òun ya òmugo púp\ọ – он стал глупый очень.

rí – «выглядеть» (буквально: «смотреть»; ср. англ. he looks like a fish)

ó rí alágbara:

а) он видит сильного человека;

б) он выглядит как сильный человек

kò rí b/ę\ę – (это) не выглядело так

di – “становиться”

Ajayi di agba – Аджайя становится взрослым

dà – вопросительная частица:

iwé náà dà – что с книгой? (букв.: книга эта как?)

Слова типа ga (высокий; быть высоким), tobi (большой; быть большим) попадают в разряд глаголоидов, так как имеем, например, для ga:

igi yi/ ga – дерево это высокое

* ga ni igi yi – высокое (эмфаза) это дерево

* ga kó ni igi yi – не высокое (эмфаза) это дерево

igi yi/ ko ga – дерево это не высокое.

[vi] Подробнее о гармонии гласных в языке йоруба см. [8], [9] и [12]; более старые и не очень точные сведения см. [14].

[vii] yió произносится как yó.

[viii] Например, в работах Одунуга [1], [2], [3], [4], а также во многих других, как и в нормативных грамматиках, см. [13].