В.З.Демьянков
Когниция и понимание текста


Текст статьи, опубликованной в журнале Вопросы когнитивной лингвистики. М.: Институт язакознания; Тамбов: Тамбовский гос. университет им. Г. Р. Державина, 2005. № 3. С.5-10.

В статье рассматриваются понятия «когниция» и «понимание» в обыденной речи и в философии языка. С позиций когнитивной лингвистики строятся модули понимания и верифицируются гипотетические интерпретации для воспринимаемой речи. Исследуются соотнесение модельного мира с действительностью и «тональность» восприятия и понимания речи.

-5-

Когниция – не орнаментальный иноязычный вариант термина познание, а скорее процедуры получения и использования «предзнаний» (в том числе и обыденного «со-знания») – разновидности мыслительных операций, обслуживающих и сопровождающих восприятие (в частности, обработку) и продуцирование как знаний, так и языковых выражений для этих знаний.


1. Когниция, познание и понимание

В истории гуманитарных наук время от времени бывают периоды, когда возникает необходимость в прояснении сложившейся терминологии, в уточнении и разграничении понятий, на которые опираются при описании результатов исследований. Такая «расчистка» терминологических завалов и хаоса, вызванного иногда наспех придуманными понятиями, несомненно, необходима, по двум причинам. Во-первых, это упорядочение позволяет в дальнейшем опираться на стандарт употребления и понимания терминов. Во-вторых, в результате выявляются не только избыточность (устраняемая в результате своеобразной «терминологической зачистки»), но и пробелы в существующем понятийном аппарате, заставляющие исследователей ввести новые разграничения. Установив же, случайны ли эти пробелы – или же они вытекают из структуры понятий («концептуальны»), ученые углубляют свои представления об исследуемой области. Именно поэтому сегодня все еще актуальна проблема уточнения терминов когнитивной лингвистики, особенно таких, как когниция и понимание.

Русские термины когниция и познание (как и немецкие Kognition и Erkenntnis и т.д.) за пределами когнитивистики часто считают полными синонимами, а когниция часто кажется всего лишь орнаментальным, «научным» иноязычным вариантом терминов познание и знание.

Однако, как и в случае других подобных пар – концепт и понятие1, текст и дискурс [Демьянков 2005], [Кубрякова 2005], – ситуация не столь проста.

Одно из старейших представлений о когниции – как о «предзнании» в истолковании текста. Этот взгляд, в частности, взят на вооружение в лютеровском подходе к истолкованию Священного писания: «Писание обладает двойной ясностью и в то же время двойной темнотой. Одна – внешняя – находится на службе у слова, другая находится в знании сердца (in cordis cognitione)» [Лютер 1525: 301]. Сердце противопоставлено у Лютера рассудку, а когниция – «слову разума», или «разумному слову». И далее: «Если ты говоришь о внутренней ясности Писания, то ни один человек не видит в Писании ни единой йоты, если нет в нем Духа Божьего. У всех людей сердце слепо. Так что, даже если они выучат и будут знать наизусть все Писание, все равно они ничего в нем не поймут и не уразумеют. Они не верят в существование Бога и в то, что они – создания Божьи, как об этом сказано в Псалме тринадцатом: “Сказал безумец в сердце своем: “Нет Бога””. Чтобы уразуметь Писание целиком и каждое его место в отдельности,

1 Как я пытаюсь показать в работе [Демьянков 2001], разграничение проходит по следующей линии: понятия – то, о чем люди договариваются, их люди конструируют для того, чтобы “иметь общий язык” при обсуждении проблем, опираясь на логические соображения; концепты же существуют сами по себе, их люди реконструируют с той или иной степенью (не)уверенности, – отсюда диффузность, гипотетичность, размытость таких реконструкций. Своеобразная мода на термин концепт в научной и художественной литературе конца XX – начала XXI вв. была вызвана интересом к реконструкции тех сущностей, с которыми мы сталкиваемся в обыденной жизни, не задумываясь над их “истинным” (априорным) смыслом. Оказалось, что далеко не всегда можно “договориться” о понятиях: иногда продуктивнее реконструировать привычные смыслы, или концепты, и на основе сложившихся представлений, старых концептов, не разрушая их, попытаться сконструировать новые понятия.


-6-

необходим Дух. Если же ты говоришь о внешней ясности, тогда в Писании вообще нет ничего темного или многозначного, а напротив, все, что там содержится, извлечено при помощи слова на ярчайший свет и возвещено всему миру» (Там же).

Когниция дает процедурный ключ к пониманию и целого текста, и его частей. В переводе текстов Гоббса на русский язык за термином познание мы также видим контуры того, что удачнее сегодня назвать когницией.

Так, по Гоббсу «знание (Knowledge), медленно рассматривая предложения (propositions), постепенно усваивает его, как бы перемалывая и разжевывая, вера же (Faith) – заглатывает целиком. Для познания полезно раскрытие смысла имен, которыми выражается предложение, подлежащее исследованию; более того, единственный путь к знанию – путь через дефиниции, для веры же он вреден. Ибо все, что превышает возможности человеческого восприятия и должно быть принято на веру, никогда не становится понятнее от объяснений, наоборот – темнее и еще более трудным для понимания. С человеком, пытающимся с помощью естественного разума доказать таинства веры, случается то же самое, что случается с больным, который хочет сначала разжевать целительные, но горькие пилюли, а потом уже проглотить, в результате он тотчас же выплевывает их, а ведь они вылечили бы его, если бы он сразу проглотил их»2 [Гоббс 1651: 496].

В философии И.Канта познание включает в себя когницию как «предзнание». А именно, познание (Erkenntnis) опирается на понятия – то есть, на логически обработанные концепты. Именно поэтому познание Кант характеризует не как интуитивный процесс (его мы можем назвать когницией), а как процесс дискурсивный, то есть, рассудочный3. Итак, когниция интуитивна и лежит вне логической, рассудочной «обработки данных», а познание (Erkenntnis) дискурсивно.

Познание в широком смысле слова складывается из двух компонентов: познания интуитивного, или когниции, и познания рассудочного, или познания в узком смысле слова. Таким образом, когниция и концепт лежат в сфере интуитивного «предпознания», а познание (в узком смысле) и понятие – в сфере рассудочной, или «дискурсивной».

Вот почему сегодня приходится переистолковывать более ранние сочинения российских философов языка, писавших о «познании с помощью языка». Например, А.А.Потебня имеет в виду именно когницию, а не рассудочное понятие в следующем высказывании: «В слове [как и в знаке – В.Д.] также совершается акт познания. Оно значит нечто, то есть, кроме значения, должно иметь и знак» [Потебня 1958: 17].

Именно поэтому и в речи о понимании4 приходится различать, как минимум, две составляющие:

2 В английском тексте, в старой орфографии: «our assent, because it growes not from any confidence of our owne, but from another mans knowledge, is called Faith: And by the confidence of whom, we doe beleeve, we are said to trust them, or to trust in them. By what hath been said, the difference appeares first betweene Faith, and Profession; for that is alwaies joyn'd with inward assent, this not alwayes; That is an inward perswasion of the minde, this an outward obedience. Next, betweene Faith, and Opinion; for this depends on our owne reason, that on the good esteeme we have of another. Lastly betweene Faith and Knowledge; for this deliberately takes a proposition broken, and chewed; that swallowes downe whole and entire. The explication of words, whereby the matter enquir'd after is propounded, is conducible to knowledge; nay, the onely way to know, is by definition. But this is prejudiciall to Faith; for those things which exceede humane capacity, and are propounded to be beleev'd, are never more evident by explication, but on the contrary more obscure, and harder to be credited. And the same thing befalls a man who endeavours to demonstrate the mysteries of Faith by naturall reason, which happens to a sick man, who will needs chew before he will swallow his wholsome, but bitter Pills; whence it comes to passe, that he presently brings them up againe, which perhaps would otherwise, if he had taken them well downe, have prov'd his remedy» (Thomas Hobbes, De Cive, 1651).

3 Ср.: «Es gibt aber, außer Anschauung, keine andere Art zu erkennen, als durch Begriffe. Also ist die Erkenntnis eines jeden, wenigstens des menschlichen Verstandes eine Erkenntnis durch Begriffe, nicht intuitiv, sondern diskursiv. Alle Anschauungen, als sinnlich, beruhen auf Affektionen, die Begriffe also auf Funktionen [Kant 1781/87: 139]. И далее: «Wir können aber alle Handlungen des Verstandes auf Urteile zurückführen, so daß der Verstand überhaupt als ein Vermögen zu urteilen vorgestellt werden kann. Denn er ist nach dem Obigen ein Vermögen zu denken. Denken ist das Erkenntnis durch Begriffe» (Там же, с.140). Заметим, что по-немецки существительное Erkenntnis – женского рода (как в цитате на с.139) в значении «познание, накопленный опыт, сознание», но среднего (как на с.140) – в значении «приговор, судебное решение». Итак, познание – как то, что происходит с помощью понятий – дискурсивно, не интуитивно. А мышление – принятие окончательных решений с помощью (или посредством) понятий.

4 В. Дильтей указывал, что в обыденной речи пониманием называют процесс, при котором в знаках «узнается», «опознается» и т.п. внутреннее содержание: «Wir nennen den Vorgang, in welchem wir aus Zeichen, die von außen sinnlich gegeben sind, ein Inneres erkennen: Verstehen. Das ist der Sprachgebrauch; und eine feste psychologische Terminologie, deren so sehr bedürfen, kann nur zustandekommen, wenn jeder schon fest geprägte, klar und brauchbar umgrenzte Ausdruck von allen Schriftstellern gleichmäßig festgehalten wird. Verstehen der Natur – interpretatio naturae – ist ein bildlicher Ausdruck. Aber auch das Auffassen eigner Zustände bezeichnen wir nur im uneigentlichen Sinne als Verstehen. Wohl sage ich: ich verstehe nicht, wie ich so handeln konnte, ja ich verstehe mich selbst nicht mehr. Damit will ich aber sagen, daß eine Äußerung meines Wesens, die in die Sinnenwelt getreten ist, mir wie die eines Fremden gegenübertritt und daß ich sie als eine solche nicht zu interpretieren vermag, oder in dem anderen Falle, daß ich in einen Zustand geraten bin, den ich anstarre wie einen fremden. Sonach nennen wir Verstehen den Vorgang, in welchem wir aus sinnlich gegebenen Zeichen ein Psychisches, dessen Äußerung sie sind, erkennen» [Dilthey 1900: 318].


-7-

В приложении к трактовке языковых явлений эту идею – пусть даже в других терминах – формулируют и в теоретическом языкознании конца 20 – начала 21 века.5 А именно: языковая когниция – не (рассудочное) мышление, а то, что (иногда неосознанно) «имеют в виду» (по-английски – meaning).


2. Понимание в обыденной речи и в философии языка

С исторической точки зрения, понять – значит «взять». Например, в древнерусских памятниках встречаем:

Бысть бо тои Влад от младенства инок, по том и свещенник и игумен в монастыри, по том ростригся и сел на воеводство женился, понял воеводскую жену, иже после Дракулы мало побыл и убил его Стефан волосьскый, того жену понял, и ныне воевода на Мунтьянскои земли Влад, иже бывы чернец и игумен (Сказание о Дракуле воеводе, 15 век).

Сегодня это звучит как идеал семейной жизни: муж понимает жену. Однако в те далекие трудные годы имелось в виду нечто иное: муж захватил чужую жену.

Понять смысл означает буквально «взять смысл» (взять толк), «ухватить смысл», а просто понять – своеобразный эллипсис, начиная с 17 в. получивший все большее распространение в русской художественной, научной и деловой литературе. Отсюда и понимание как «установление смысла».

Анализ большого корпуса русских текстов дает следующую картину.

В 18 в. самой частотной была речь о понятии: около половины всех контекстов – с этой основой.

18 в. (190 вхождений):

понял (7%) < понятно (8%) < понять (9%) < понимаю (10%) < понятие (48%).

На границе 18-19 вв. (1908 вхождений):

понять (10%) < понимаю = понял (11%) < понятно (14%) < понимал (17%) < понятие (21%).

19 в. (34537 вхождений):

понимал (9%) < понимаю = понять (10%) < понятно (11%) < понял (16%) < понятие (17%).

На границе 19-20 вв. (108502 вхождения):

понимаю (7%) < понимал (8%) < понимание (10%) < понять (13%) < понятие (14%) < понятно (15%) < понял (16%).

В 20 в. несомненный лидер – понял: это диалогический маркер «почти согласия». Эта тенденция усилится к началу 21 в.

20 в. (391352 вхождения):

понимание (7%) < понять = понимал (10%) < понятие (11%) < понятно (14%) < понял (23%).

На границе 20-21 вв. (454840 вхождений):

понимал (8%) < понимаю = понять (9%) < понятно (14%) < понял 31%).


3. «Модули понимания» и значения основ поним- / поня-

Проблемой понимания в когнитивной лингвистике занимались всегда. В прикладном аспекте с самого начала стояла задача моделирования, имитирования понимания с помощью компьютеров. И на первых порах задача сводилась к распознаванию текста на естественном языке.

Однако уже в далекие 1970-е гг. ясно было, что таким распознаванием дело не может ограничиваться. То, что мы пониманием под термином понимание в науке и в обыденной речи, гораздо шире такого распознавания.

В какой-то момент пришло и осознание того, что если мы что-то должны имитировать, то надо и понять, что же именно мы пытаемся имитировать. Причем ясно, что «полное понимание» – недостижимый идеал, к которому стремятся, когда воспринимают речь другого человека.

Сопоставление того, как употребляется слово понимание в научной речи (например, в психологии и в философии языка), с одной стороны, и в обыденной речи, с другой, позволяет очертить

5 Ср.: «we are saying that cognition "is" (that is, can most profitably be modelled as) not thinking but meaning: the "mental" map is in fact a semiotic map, and "cognition" is just a way of talking about language. In modelling knowledge as meaning, we are treating it as a linguistic construct: hence, as something that is construed in the lexicogrammar. Instead of explaining language by reference to cognitive processes, we explain cognition by reference to linguistic processes. But at the same time this is an "alternative" only if it is assumed that the "cognitive" approach is in some sense natural, or unmarked. It seems to us that current approaches to neural networks, "connectionist" models and the like, are in fact more compatible with a semantic approach, where "understanding" something is transforming it into meaning, and to "know" is to have performed that transformation» [Halliday, Matthiessen 1999: IX]. С этим, впрочем, согласны не все когнитивисты.


-8-

контуры этого идеала. Такой прием исследования можно назвать «концептуальным» анализом: в результате его реконструируется концепт понимания, в существовании (но трудной достижимости) которого мы убеждаемся в общении.

В научной и художественной речи существительное понимание и основы поним- / поня- употребляются, как минимум, в таких типах значений, которые заставили в свое время разработчиков «искусственного интеллекта» выделить девять типов модулей понимания (см. [Демьянков 1983]).

Важно отметить, что когда строят процессоры естественного языка, поле зрения ограничивают пониманием речи, текста. Моделирование же понимания вообще выносят за рамки лингвистики. Например, за рамками оказываются такие случаи: Обладая очень большим пониманием вещей и некоторой ловкостью, этот англичанин проявил вместе с тем и необычайную силу воображения и порядочное легкомыслие (К. Валишевский, Роман императрицы. Екатерина II); Когда ж немая ночь пахнула мне в лицо, / Я понял, что меня влечет неудержимо / К ее ногам... (А.Н. Апухтин). Понял – то есть, ухватил общий смысл, осознал, включил в то, что сознанию стало доступным.

Все подобные случаи пока что не являются предметом нашего исследования. Кстати, по-русски такие примеры перифразируются с помощью предиката постичь, употребляющегося несколько иначе, чем понять.

Итак, мы займемся пониманием человека человеком на основании речи, текста.

3.1. Удачное использование языкового знания для восприятия речи

Когда говорят, что кто-то понял или не понял высказывание – по этому модулю, – имеют в виду соответствие данного эпизода понимания системе значений знака. Однако одно дело, когда неудачно понимают выражение, за которым закреплено ровно одно значение, а другое – когда язык просто непонятен.

Например: Ну, беседуйте скорее, только не по-латыни; я ведь понимаю, что значит: jam moritur (И.С.Тургенев, Отцы и дети, 1862); Не понимая чужой язык, Жюстен в лекции месье Ильина уловил одно, не раз повторенное слово (М.П. Прилежаева, На Гран-Рю).

На этом значении глагола основана языковая игра и в следующем обмене репликами в пьесе Оскара Уайлда «Идеальный муж» (An Ideal Husband by Oscar Wilde):

MABEL CHILTERN. (Turning to LORD GORING.) Aren’t you coming to the music-room?

LORD GORING. Not if there is any music going on, Miss Mabel.

MABEL CHILTERN. (Severely.) The music is in German. You would not understand it.

3.2. Построение и верификация гипотетических интерпретаций для воспринимаемой речи

Понимая дискурс, мы не ждем, пока закончится очередное предложение (чтобы после этого начать его анализировать): понимание параллельно линейному развертыванию речи. Понимание носит «упреждающий» характер, а поэтому и гипотетично. Особенно это ясно, когда понимающий сам говорит о своей степени понимания: Кажется, я очень хорошо вас понимаю, Лукьян Тимофеевич: вы меня, наверно, не ждали (Ф.М.Достоевский, Идиот, 1869); А впрочем, я, кажется, понимаю (Там же); «Я тебя не совсем понимаю, – промолвил Аркадий, – кажется, тебе не на что было пожаловаться» (И.С.Тургенев, Отцы и дети, 1862).

3.3. «Освоение» сказанного

В рамках этого модуля на основе внутренних ресурсов интерпретатора по высказыванию, как по чертежу, строится модельный мир

Оценивая это свойство понимания, имеют в виду степень реалистичности (или, наоборот, фантастичности), правдоподобие той интерпретации, о которой говорят как о понимании. Это случай, когда интерпретатор осознает, что его истолкование сказанного собеседником (т.е. модельный мир, выстроенный по высказыванию), не укладывается в представления самого интерпретатора о реальности. Поэтому, когда говорят, что некто все правильно понял, имеют в виду не столько «понимание слов языка», сколько этот модуль. И наоборот: […] если только я правильно понимаю этот вопрос... (Ф.М.Достоевский, БЕСЫ); «Я вас совсем не понимаю», – проговорила она, боязливо запинаясь (Там же).

3.4. Реконструкция намерений автора речи

Это понимание достигается иногда даже при нечеткости или двусмысленности самой речи. То есть, «Понял, что Вы хотели сказать». Это основное значение предиката понял, -а, -и. Часто сообщают о неуспехе такой процедуры, например: Вы не так меня поняли (А.Н.Островский, Богатые невесты, 1873).

Грамматическим объектом при предикате поняли является автор интерпретируемой речи. Но могут быть и слова: Тут уже я, что она сказать

-9-

хочет, уразумел и понял, к чему она все это вела и чего она сказать стыдится; это она тщится отыскать мое незаконное дитя, которого нет у меня! (Н.С.Лесков, Соборяне: Хроника, 1867).

3.5. Установление того, чем внутренний мир слушателя отличается от выстроенного им (по высказыванию) модельного мира

Например: Я сначала не так поняла да говорю: «Почему, Оля, от благородного и богатого человека благодеяния не принять, коли он сверх того доброй души человек?» Нахмурилась она на меня: «Нет, говорит, маменька, это не то, не благодеяние нужно, а “гуманность” его, говорит, дорога» (Ф.М.Достоевский, Подросток).

3.6. Установление связей внутри модельного и внутреннего миров

Выражение понять, что к чему (в речи) относится прототипически выражает этот смысл.

Например: Свиньин даже не понял, к чему это относится, и промолчал, а Кокошкин добавил: «Ну все равно: спокойно почивайте» (Н.С.Лесков, Человек на часах, 1839).

3.7. Соотнесение модельного мира с действительностью, непосредственно данной интерпретатору

Например: Видно, поняла, что мать говорит правду, а то все на дыбы подымалась, – Верочка сделала нетерпеливое движение, – ну, хорошо, не стану говорить, не расстраивайся (H.Г.Чернышевский, Что делать?).

Этот пример относится к данной категории, поскольку дочь «поняла», переинтерпретировав слова матери, соотнеся их смысл (модельный мир) с собственным опытом.

3.8. Соотнесение восприятия с линией поведения

Например: Орлов понял, что ему нечего было медлить, государыня, очевидно, не шутила (Г.П.Данилевский, Княжна Тараканова, 1882). То есть, из ее слов он понял, что надо делать.

3.9. Выбор «тональности», или «ключа», в котором следует воспринимать речь

Например: Орлов понял горечь намека и с тех пор о Досифее более не расспрашивал (Г.П.Данилевский, Княжна Тараканова, 1882).

Разумеется, здесь имеется в виду не понимание реалий (как в выражении понял горечь победы = познал эту горечь), а скорее те настроения, которые косвенно передаются речами.

Выражение атмосфера взаимопонимания отражает ту ситуацию, когда общающиеся стороны находят нужную тональность гармонии.

Между прочим, «неконфронтирующее» понимание опирается на максиму миролюбивой атмосферы: «Стремитесь воспринимать обращенные к вам слова как сказанные с добрыми намерениями в ваших же интересах».


4. Заключение

Итак, «когниция» – это не орнаментальный иноязычный вариант понятия «знание», а скорее «предзнание» – разновидность мыслительных операций, обслуживающих восприятие (в частности, обработку) и продуцирование как знаний, так и языковых выражений для этих знаний.

Модулям понимания (также обслуживаемым различными когнициями), которые строят создатели искусственного интеллекта, соответствуют определенные группы значений слова понимание в обыденном языке.

Однако где граница между «пониманием» текста – то есть, опосредованным пониманием человека человеком, – и пониманием (уразумением) мира? Судя по тому, что в разных языках границы между этими группами выражений проходят в разных местах, следует ожидать варьирования в этой области.

А наблюдения над употребительностью разных реализаций основы поним- / поня- указывают на то, что с течением времени меняется и относительная актуальность различных модулей понимания – а тем самым, и «когнитивных механизмов» – в обыденном сознании носителей языка, а тем самым, и в культуре.


Литература:

Гоббс Т. 1651 – Основ философии часть третья: О гражданине // Гоббс Т. Сочинения в двух томах. М.: Мысль, 1989. Т.1. С. 270-506.

Демьянков В.З. 1983 – Понимание как интерпретирующая деятельность // Вопросы языкознания, 1983. № 6. С.58-67.

Демьянков В.З. 2001 – Понятие и концепт в художественной литературе и в научном языке // Вопросы филологии, 2001. № 1. С.35-47.

Демьянков В.З. 2005 – Текст и дискурс как термины и как слова обыденного языка // Язык. Личность. Текст: Сборник к 70-летию Т.М. Николаевой / / Ин-т славяноведения РАН; Отв. ред.

-10-

В.Н. Топоров. М.: Языки славянских культур, 2005. С.34-55.

Кубрякова Е.С. 2005 – О термине «дискурс» и стоящей за ним структуре знания // Язык. Личность. Текст: Сборник к 70-летию Т.М. Николаевой / / Ин-т славяноведения РАН; Отв. ред. проф. В.Н. Топоров. М.: Языки славянских культур, 2005. С.23-33.

Лютер М. 1525 – О рабстве воли /Пер. с лат. //Эразм Роттердамский. Философские произведения. – М.: Наука, 1987. С.290-545.

Потебн А.А. 1958 - Из записок по русской грамматике: Том I-II. – М.: Учпедгиз, 1958.

Dilthey W. 1900 – Die Entstehung der Hermeneutik // Dilthey W. Gesammelte Schriften. Bd.5. Die geistige Welt: Einleitung in die Philosophie des Lebens: Erste Hälfte: Abhandlungen zur Grundlegung der Geisteswissenschaften. – 2., unver. Aufl. – Stuttgart: B.G.Teubner; Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1957. S.317-338.

Halliday M.A.K., Matthiessen Ch.M.I.M. 1999 – Construing experience through meaning: A language-based approach to cognition. – London; New York: Cassell, 1999.

Kant I. 1781/87 – Kritik der reinen Vernunft / Ehemalige Kehrbachsche Ausgabe, hrsgn. v. Raymund Schmidt. – Leipzig.: Reclam, 1979.